– Знаешь, когда-то мы считали, что обладаем оружием, которое способно не только остановить все войны, но и разрушить Демиругию. Мы думали, что оно положит конец тому человечеству, которого все время бьет озноб войны, и создаст строителей мира, новое человечество. Поколение созидателей.
– Вы собирались достичь этого с помощью оружия? – в ужасе спросил Лем, – разве не видно, к чему это рано или поздно приводит?
– О нет, это немного другое оружие, Лемор, – ответил Туман, – по нашему замыслу, оно должно было изменить всех изнутри. Это книги. В подвале этого театра собрана величайшая библиотека, которую мне доводилось видеть. В ней история, искусство и философия сплетены в неразрывный клубок. Эти книги могут рассказать о прошлом, объяснить настоящее и показать будущее.
– Исторические книги! Наше правительство ведь запретило историю, стирая каждое упоминание о том, что случилось больше десятка лет назад. Эти знания, обладай ими народ, сокрушат любую веру государства!
– Мы тоже так думали и пытались достучаться до вашего народа. Но тщетно, они не слышат простейших вещей. Не хотят слышать.
– Но почему же? – возмутился Лем. – Наверное, вы действовали неправильно.
– За долгие годы мы перепробовали многое. И вот что мы уяснили. Вы не хотите изменений. Жалуетесь на власть, голодаете, мечтаете о лучшей жизни, но когда вам дают способ объединиться и воспрянуть, вы стыдливо опускаете глаза. «У меня дети», «А вдруг за это с работы выгонят», «Может, кто-нибудь начнет, а я подхвачу?». Стадо, которое так им и останется.
Хор, к которому присоединились почти все, повторял последний куплет. Туман поднял взгляд и тоже влился в общую реку голосов:
Музыка кончилась, и люди в противогазах разбились на небольшие группы, принявшись что-то обсуждать вполголоса. Туман поднялся, похлопал Лема по плечу и направился к выходу, ускоряя шаг. Он стремительно прошел по коридорам, подпольщику пришлось постараться, чтобы не заплутать и не отстать. Он остановился лишь в дверном проеме, на выходе из театра. Лем хотел что-то спросить, но Туман опередил его:
– Запомни, Лемор. Всякие перемены происходят лишь тогда, когда ты сам к ним готов. Поэтому, чтобы изменить мир вокруг себя, для начала нужно измениться самому. Пройдет еще немного времени, и все мы либо изменимся, либо сдохнем и превратимся в радиоактивный пепел. И дадим, наконец, планете пару тысячелетий отдыха.
– Хочу признаться, Туман, я революционер, и в скором времени перемены настанут, будь уверен. И как только правосудие свершится, я вернусь сюда, – пообещал Лем.
– Правдоборец, значит, хех, – усмехнулся Туман, – хорошо, если так. Но что-то мне подсказывает, что здесь уже нечего ловить. А вот за тем Хребтом вполне возможно, – он указал рукой в темноту.
– Ты про Республику Кант? Почему же вы сами не пробовали уйти туда?
– Пробовали, отправляли поисковые группы. Только возвращались из них всего по паре человек. Обожженные, облученные, сошедшие с ума. Только знали твердить, что духи, мол, злые никого за Хребет не пустят. После этого мы решили уж здесь остаться.
Он замолчал, смотря на разрушенные улицы, лучами сходящиеся к театральной площади.
Лем взглянул на наручный хронометр впервые за долгое время, в груди тут же вспыхнула паника. Не только его смена закончилась, дежурство Палия тоже уже подходило к концу! Как он объяснит свое отсутствие, если Хасар или Сурнай проснутся и не найдут его? Надо скорее возвращаться в лагерь, не медля ни секунды!
– Туман, уже поздно. Мне, наверное, пора, – скороговоркой произнес Лем.
– Ну что же, рад был знакомству, – ответил Туман, – удачи тебе в борьбе. Кстати, мин там никаких нет, можешь идти спокойно.
Лем торопливо кивнул и направился быстрым шагом к концу площади. Ускоряясь и ускоряясь, он, наконец, кинулся бежать. Мимо проносились скелеты жилых домов, офисных центров и больниц. За ночным бегуном поднялся столб пыли, которую здесь не тревожили уже много лет. Лишь благодаря луне, более-менее сносно освещающей дорогу, подпольщику удавалось не спотыкаться. Лем бежал, думая лишь о том, как бы успеть вернуться вовремя. О Юшке, который между делом куда-то исчез, он начисто позабыл.