Ему на самом деле было чертовски жалко Лекси и Лиса, но их финальная сцена вышла грандиозной, хотя вовсе не такой, как задумывалось изначально. Все-таки порой самое правильное — просто прислушаться к героям и позволить им вести тебя в нужном направлении.
Конечно, на самом деле все это — проделки подсознания. В глубине души он знает своих героев, чувствует их, а оттого понимает, как лучше их направить, чтоб все вышло идеально. Как в этот раз.
Зря он отчаянно старался свести их. Оказалось, что из дружбы можно выжать гораздо больше. И главное, теперь у критиков будет повод отметить оригинальность его идей. Ради такого, безусловно, стоило пожертвовать ключевыми героями.
- Прощайте, мои дорогие, прощайте, - напевал он, заваривая себе кофе.
- Мир вашему праху, - вздыхал он, стряхивая пепел на щербатое блюдце.
Упиваясь сознанием собственной гениальности, Толбот нарочно оттягивал момент размещения новой главы в своем блоге, предвкушая читательскую реакцию и слегка побаиваясь ее. Наконец он подошел к столу, медленно поднял крышку ноутбука, и тут раздался звонок.
Настроение мгновенно скакнуло с отметки «благодушен» до «зверски раздражен». Звонки — неожиданные, пронзительные, мерзкие — всегда выводили его из душевного равновесия. Несколько секунд понадобилось Толботу, чтоб понять откуда исходит бьющая по нервам трель. Звонили не по телефону, а в дверь.
Проклиная все на свете, Толбот поплелся открывать. Увидев на мониторе черно-белое изображение Деборы, он разозлился еще больше, но открыл.
- Здравствуй, Сэм, - сестра улыбнулась, но улыбка вышла смущенной, пожалуй, даже испуганной.
- Здравствуй, - холодно ответил он. - Я тебя не ждал. Вообще-то я работаю.
- Прости, не хотела тебя отвлекать. Я ненадолго. Не подержишь?
Дебора бесцеремонно протянула ему какую-то корзину и принялась расшнуровывать ботинки.
Демонстративно громко вздохнув, Толбот отправился с корзиной в комнату. Интересно, что это сестрице вздумалось приволочь? Какие-нибудь поздние яблоки из ее сада? Вечно твердит, что ему не хватает витаминов, что он неправильно питается. Если она рассчитывает, что дурацкие фрукты помогут ей загладить вину за смерть Пати, то она просто полная дура. Впрочем, она и есть дура.
Толботу показалось, что в корзине что-то шевельнулось. Не успел он убедить себя, что глаза пошаливают, как Дебора вошла в комнату и откинула ткань, прикрывавшую корзину.
О боги! Внутри, в гнезде из мягких тряпочек копошился крошечный котенок. Прелестнейший на свете. Трехцветный пушистый комочек мгновенно и без всякого труда покорил сердце Толбота. Он осторожно взял малютку в руки и поднял к лицу. Котенок возмущенно пискнул и впился крошечными коготками в ладонь.
- Ты мой хороший, - с нежностью в голосе прошептал Толбот.
- Хорошая, - тихо поправила Дебора. - Это девочка, я подумала...
- Ты все правильно подумала, - не оборачиваясь, ответил Толбот. - В кои-то веки. Я назову ее Пати.
- Но... - решила встрять Дебора.
- Никаких «но», Деб. Мне плевать на глупые предрассудки. Даже придумай я другое имя, все равно постоянно сбивался бы и звал ее Пати.
- Тебе виднее, - примирительно кивнула сестра. - Ты простил меня?
- Я очень постараюсь простить тебя, Деби, - Толбот постарался придать убрать из голоса умильные нотки и добавить ему строгости. - Но сейчас мне и правда пора работать.
Надо отдать Деборе должное — иногда, она вела себя не совсем как дура. Вот и сейчас, явно поняв намек, быстро засобиралась, бормоча что-то о начавшихся рождественских распродажах.
Едва захлопнув за сестрой дверь, Толбот бросился к новой Пати и провозился с ней больше часа. Потом отправился в магазин за кормом для котят и прочими кошачьими мелочами. Вернувшись, он долго устраивал малютку в домике бывшей Пати, и только когда котенок заснул, бросил наконец виноватый взгляд на ноутбук.
Надо же, за весь день он ни разу не вспомнил о грандиозном убийстве своих любимцев. Неужели он правда убил их? Торжество смерти, еще утром казавшееся столь правильным и величественным, сейчас предстало совсем в ином свете. Убить героев не сложно, но что потом? Что можно доказать смертью? Разве смерть — это не поражение? Разве не в продолжении жизни единственный истинный смысл?