Начался покос. Погода стояла — лучше не надо: знойно и с ветром. За день скошенное подсыхало и не ворошенное.
На вторую неделю июля приходился Петров день — престольный праздник в Лугове.
— Егор Павлович приехал. Индивидуально по дворам ходит, — сообщили тетке Агаше соседки. — Видно, боится, не загуляли бы мы.
— С вас станет! — отозвалась тетка Агаша. — В такую погоду сена не собрать — бить вас тогда мало.
— Слава богу, что не ты у нас директор. Тот ходит, уговаривает, а ты прямо бить!
На той же неделе в соседнем селе Воротове, где помещалась контора совхоза, давали аванс. Целый день у конторы и у магазина толкался народ. Набирали в ситцевые наволочки муку и бранили продавца за то, что нет дрожжей.
— Кому-то и на самогон хватает, а нам к празднику пышек поставить не на чем.
Маня поспела в Воротово уже к вечеру, но магазин еще торговал. Купила сахарного песку, муки; хотелось Мане и какую-нибудь обновку, но насчет этого у тетки Агаши было строго.
— Возьми поллитровочку ради Петра и Павла, — предложил продавец. — А то ведь завтра уж не будет.
— А нам хоть и век бы ее не было. — Маня сунула за щеку леденцовую конфету, вышла из магазина.
Воротово — село большое, людное. Прямо за въездом новая школа-семилетка, куда четыре года назад бегали Маня с Валюшкой. Дальше — больница, клуб, новых построек без счета. Изо всех деревень идут и едут сюда и в магазин, и в клуб, и в контору нового совхоза. Улицы здесь широкие и после дождя пыльные, разъезженные машинами, тракторами. У всех домов огороженные кольями молоденькие рябинки, черемухи, клены.
Уже темнело, когда Маня пошла из Воротова, не дождавшись попутной машины. Через плечо у нее висели два мешка, на полпуда каждый. Миновав брод, стала подниматься сторонкой по мягкой, оползающей тропке. Услышав за собой плеск воды и шаги, оглянулась.
Брод переходил, разувшись и закатав брюки, воротовский житель Алексей Терехов и переносил новый сверкающий синим лаком велосипед. На Алексее была светлая кепка, шелковая рубаха с замком-«молнией».
Маня не раз, приходя в Воротово, видела каменный тереховский дом, у которого в отличие от других не посажено было ни лозинки, и весь лужок около дома был дочерна выбит курами и гусями. Знала Маня также, что этой зимой Алексей овдовел, схоронил жену и остался с годовалым ребенком.
Пока Алексей обувался, Маня уже порядочно отошла, но он догнал ее.
— Здравствуйте, — сказал он вежливо и даже приподнял кепку. — Желаете, на велосипеде подвезу? Садитесь на раму.
Маня отказалась, хмуря тонкие черные брови. Пошла быстрее, словно думала, что Алексей за ней не поспеет. Но тот шел рядом.
Парень он был рослый, видный. Но волосы и брови до того бесцветные, что Алексея в Воротове иначе и не называли, как Седым.
— За авансом ходили? — осведомился Алексей. — И помногу отвалили вам?
— Кому как, — неохотно ответила Маня. — На круг сотни по две…
Алексей усмехнулся:
— Я за неделю больше получаю.
— Мало ли что… У вас специальность. А где вы теперь работаете?
— В Белове на спиртовом заводе.
Маня вспомнила, что, когда бывала в районном центре, в Белове, видела портрет Алексея на Доске почета в городском парке. Снят он был в этой же светлой кепке, при галстуке, улыбающийся и торжественный. Вспомнила Маня и то, как лет шесть назад, когда еще они с Валюшкой учились в школе, посылали учеников вязать снопы за самосброской. На самосброске сидел Алексей, почерневший от солнца, пыльный, худой и неразговорчивый.
— К вам в Лугово иду. Не купит ли кто у меня «КВН». Мне в Туле обещали «Рекорд» достать.
«Любишь ты похвалиться», — подумала Маня.
— А у вас лично телевизор имеется?
— Нету… Приемник только.
— Вот приобрету «Рекорд», будете у нас в Воротове, заходите передачи смотреть.
Миновали луга. Маня смотрела в сторону, на голубые звездочки васильков в набирающих колос хлебах. Были бы порожние руки — сейчас бы нарвала цветов на комод поставить. Но мешки уже порядочно надавили ей плечи. Маня шла скособочившись, придерживая мешки обеими руками.
— Давай хоть груз-то твой подвезу, — почему-то переходя на «ты», снова предложил Алексей. — А то тебя под ним повело. Останешься еще кривобокая, никто и замуж не возьмет.
Маня сердито фыркнула, с трудом переложила мешки с правого плеча на левое.
— А ваше какое дело? — спросила она почти грубо. — Садись да поезжай себе…
Алексей пристально посмотрел на Маню своими большими светлыми, как вода, глазами, усмехнулся и, сев на велосипед, поехал вперед.
На другой день, в ту же пору, соседка сообщила тетке Агаше: