Но такое впечатление возникало только при первом знакомстве. Незаурядное знание техники, тактики и оперативного искусства не мешали Михаилу Андреевичу оставаться простым и общительным человеком, обладавшим уравновешенным характером. Когда же речь заходила о майоре Воротникове как о начальнике, я не раз слышал от его подчиненных, что майору невозможно солгать, что лучше совершить двадцатикилометровый марафон, чем получить взыскание от командира полка. Да, он был требователен и подходил к людям со строгой меркой. И не случайно превыше всего ценил в подчиненных трудолюбие, честность и прямоту, воинскую смекалку.
Я много пишу об этом человеке потому, что именно его командирским качествам многие воины обязаны были в дни жесточайших боев не только успехом, но и жизнью. В то суровое, полное драматизма время он личным примером учил подчиненных выдержке, самообладанию, стойкости...
Побеседовав с танкистами богачевского батальона, я убедился, что они неплохо подготовлены, отлично разбираются в отечественном оружии и твердо знают технику врага. Во время обзора событий, развернувшихся у нашей государственной границы, я упомянул, что немцы бросают против частей Красной Армии множество танков и бронемашин, причем на узком участке.
— В ближайшие дни, а может, и часы нам с вами, возможно, тоже придется столкнуться с фашистскими танками Т-II, Т-III и Т-IV. А вот вы, товарищ красноармеец, знаете их тактико-технические характеристики? — спросил я танкиста, сидевшего в середине первого ряда.
— Башенный стрелок красноармеец Иратов. Тактико-технические характеристики немецких танков знаю.
— Ну тогда расскажите, что собой представляет танк Т-IV, назовите его уязвимые места.
— Средний немецкий танк Т-IV имеет вес 21,5 тонны, экипаж — 5 человек, толщину лобовой брони — 30 миллиметров, запас хода — 200 километров при максимальной скорости движения 40 километров в час. Вооружение: [30] одна 75-миллиметровая пушка и два 7,92-миллиметровых пулемета, — четко ответил Иратов.
— Правильно. Молодец. Где служите?
— В экипаже лейтенанта Мерника на танке Т-34.
— Хорошо. Так какие точки в немецком танке будете поражать в первую очередь?
— Постараюсь заклинить башню, разбить гусеничную ленту, чтобы остановить танк. Если он подставит борт, буду целиться в кормовую часть, чтобы попасть в бензобаки и моторное отделение, поджечь машину... — И, словно предупреждая дальнейшие вопросы, башенный стрелок Иратов отчеканил: — По маневренности, огневой мощи и бронезащите наш танк Т-34 намного превосходит немецкий средний танк Т-IV. Значит, на нашей стороне все преимущества. Жаль вот только, что мало у нас танков, товарищ полковой комиссар.
— Какой же выход, товарищ Иратов?
— Выход один: бить врага по-суворовски — не числом, а умением.
— Вот это верно. Дело говоришь, Иратов, — заключил майор Воротников. — У нас, товарищ полковой комиссар, в каждой танковой роте имеется небольшой щит, на нем нарисован танк Т-IV и отмечены все его уязвимые места. Командиры и политработники полка ежедневно отводят час на тренировку в прицеливании по этим точкам. Тренируются все, от рядового бойца до командира полка...
Потом, месяц или полтора спустя, Воротников признался мне чистосердечно, что во время беседы с танкистами богачевского батальона он был внутренне неспокоен, его мучили сомнения, безотчетная тревога.
— На картах в академических аудиториях легко было воевать, непременно побеждая «противника», — ведь рядом находились опытные преподаватели и товарищи. Поправят, если ошибешься. «А что будет завтра, в реальном бою, — думал я. — Сумею ли применить полученные в академии знания на практике?»
Танкистов нельзя было слушать без волнения. Их мысли перекликались с нашими думами, заботами. И каждый из присутствовавших на беседе чувствовал необходимость еще большей боевой спайки, полного единства взглядов и помыслов.
«Мы взяли оружие, чтобы доказать любовь к жизни», — сказал тогда командир танка лейтенант Н. Васильев. [31] «Свинью можно отвадить от чужого огорода, хорошо стукнув ее по рылу...» — заключил механик-водитель Владимир Попик. Эти слова, перекликавшиеся с теми, что были сказаны в свое время с трибуны в Кремле, многим пришлись по душе. На другой день полковой комиссар Погосов, лукаво улыбаясь, вручил мне на память боевой листок, выпущенный в батальоне. Внизу, под текстом одной из заметок, была помещена карикатура: свинья, удивительно похожая на Гитлера, пыталась пролезть между штакетником в наш советский огород. А красноармеец, точь-в-точь похожий на Попика, бил ее прикладом винтовки по рылу так, что брызги крови летели в разные стороны...
* * *
Вокруг Ровно простирались золотистые поля. Урожай ожидался богатый. Зрелые колосья дружно шелестели на ветру. По краям полей до самого горизонта тянулись густые леса. Тут был поистине один из райских уголков земли нашей. Но и он уже носил отпечаток войны: кое-где лежали кучи земли, выброшенной взрывом авиабомб, черными лишаями темнели на полях участки выжженной ржи...
Мы с генералом ехали в Ровно по приглашению обкома партии и облисполкома на совещание. Уже почти стемнело. После ожесточенной бомбежки 22 июня город лежал в развалинах, кое-где дымились пепелища. Жители покидали Ровно. Об участи, постигшей этот областной центр, мы уже знали из рассказов командиров и политработников, которые по служебным делам побывали здесь раньше.
В подвальном помещении обкома партии, приспособленном для работы и отдыха, нас встретили первый секретарь Ровенского обкома КП(б)У В. А. Бегма и другие руководящие работники. Они подробно проинформировали нас о сложившейся в области обстановке, о том, как идет создание партизанских отрядов и подпольных групп в районах Дубно, Ровно, Броды, Луцк.
Василий Андреевич Бегма оказался простым, общительным человеком. Расспросив о делах армейских, он тут же приступил к решению вопроса, ради которого пригласил нас.
— Дело такое, товарищи военные, нам нужно оружие для партизан. Базы есть, а оружия на них почти нет. [32]
Нужна срочно ваша помощь. С членом Военного совета и командующим войсками фронта вопрос согласован.
— Когда и сколько? — спросили мы.
— Сегодня ночью, и как можно больше. Впрочем, у нас есть товарищ, который точно знает, какой базе что нужно завезти.
Разговор с В. А. Бегмой озадачил нас не на шутку. Отказать в помощи мы не могли, а излишков оружия и боеприпасов не имели. Но заявку обкома партии удалось выполнить: для этого мы заставили артснабженцев подчистить на складах все, что возможно. В ночь на 26 июня партизанские базы Ровенщины получили винтовки, ручные и станковые пулеметы, гранаты, патроны.
Из обкома партии мы уезжали с тяжелым сердцем. По всему было видно, что ситуация не только на Юго-Западном, но и на других фронтах складывалась для Советского государства в целом неблагоприятно.
Как только прибыли в штаб, полковник К. Д. Девятов доложил, что получен приказ командующего фронтом: соединениям корпуса быть в готовности вступить в бой утром 26 июня. В наше отсутствие начальник штаба отдал необходимые распоряжения командирам дивизий и корпусных частей. Все они уже доложили о полной боевой готовности.
Танковое сражение, развернувшееся в районе Луцк, Дубно, Броды, гремело днем и ночью. Некоторые наши соединения (124-я и 87-я стрелковые дивизии 27-го стрелкового корпуса) сражались в полном окружении. Танковые дивизии 22-го и 15-го мехкорпусов уже понесли большие потери и совместно со стрелковыми частями вели тяжелые оборонительные бои в районе Владимир-Волынский, Луцк, Броды.
Контрудар войск фронта по вклинившейся 1-й танковой группе генерал-полковника фон Клейста, нанесенный 25 июня с севера и с юга в направлении на Сокаль, успеха не имел. Задача прорыва кольца окружения 124-й и 87-й стрелковых дивизий и восстановления положения в центре ЮЗФ не была выполнена, хотя планы гитлеровского командования удалось основательно нарушить. Кроме того, этот удар помог остановить войска противника, добиться небольшой оперативной паузы, чтобы произвести новую перегруппировку сил и средств.