— Я замерзну! — прохрипел Обойшев, выплевывая снег.
— Кому твоя собачья жизнь теперь нужна?
Жарченко вернулся к дереву, около, которого сидела на снегу Таня. Поднял ее, она боялась открыть глаза.
— Все страшное позади, Танюша. Идти можешь?
Таня пыталась шагнуть, но ослабевшие ноги не подчинились ей — она снова опустилась на снег.
— Я отдохну немножко, — сказала она и виновато посмотрела на Жарченко. Он легко поднял ее, прижал к себе и заглянул в глаза.
— Не надо, Петр Савельевич, — Таня ткнулась носом в его щеку. — Я сама пойду.
Смелеков пытался по рации переговорить с прииском «Восточный». Проходимость была настолько плоха, что он мог разобрать только отдельные слова, скорее обрывки их. В кабинет вошел Десницкий, представлявший на конференции обком партии.
— Шел по поселку, — он устало повалился в кресло, — смотрю;—свет в кабинете.
— Не могу пробиться на прииск. Пойдем поужинаем.
Десницкий, не открывая плотно сжатых век, отрицательно покачал головой.
— Нервничаешь? — неожиданно спросил он.
— Я?.. — Смелеков положил телефонную трубку. — Очень! — Он встал, прошелся по кабинету. — Наверное, наивно было рассчитывать сразу получить ясную, четкую перспективу на завтра. Но вот люди меня очень тревожат. Почему они молчат? Неужели они настолько придавлены авторитетом этих геологических зубров? Или настолько запутаны в прошлые годы, что не способны отстаивать собственное мнение? А может правы Зенкевич и Лисянский, и я ломлюсь в открытую дверь?
— Во-первых, не паникуй, ничего страшного не произошло. Во-вторых, не расслабляйся. Для тебя это смерти подобно. Где твои Жарченко и Пеньковский? Нужен толчок. Обстановка в районе накалена. Этот накал чувствуется и там, в зале. Ты прислушивался к реакции геологов? Котел! Вода кипит, пар идет. Надо приоткрыть краник.
Смелеков снова схватил трубку и тут же бросил ее.
— В том-то и дело, что я не знаю, что с ними? Где они сейчас? Неужели не подтвердилось предположение Пеньковского?
В кабинет заглянул Кубашов.
— Не помешаю?
— Заходи, — пригласил Смелеков. — Не могу дозвониться до прииска.
— Я был на подстанции. Удалось выйти на прииск по ВЧ. Жена Жарченко передала через дежурного электрика, что он уехал на участок разведки и еще не вернулся.
— Что там могло случиться? — Смелеков несколько раз прошелся по кабинету, нервно постукивая кулаком по ладони.
— Разрешите мне съездить на прииск, — попросил Кубашов. — К утру вернусь.
— Попробуйте. Мне необходимо к началу заседания знать результаты разведки. С прииска позвоните мне.
Кубашов снял телефонную трубку, вызвал гараж.
— Сидор Карпыч, подъезжайте к райкому.
…Всю ночь Смелеков не сомкнул глаз. Лишь под утро на короткое время удалось заснуть. Он не сразу услышал телефонный звонок. С трудом поднял налитую свинцовой тяжестью голову, взял трубку. Поначалу не понял, кто звонит, но когда узнал голос Жарченко, сон мгновенно слетел.
Вы где, Петр Савельевич?
— У Кубашова.
— Что у вас случилось?
— Потом расскажу. Полный порядок. Вы можете пораньше прийти в райком?
— Где Пеньковский?
— Не волнуйтесь, Тихон Матвеевич, он рядом стоит.
— Ждите меня в райкоме. Я иду.
…Смелеков прочитал записку, устало улыбнулся, поднялся.
— Товарищи! Для участия в прениях по докладам записалось тридцать два человека. Записки продолжают поступать. Выступило уже пятнадцать человек.
— Заканчивать пора! — выкрикивали из зала с разных мест.
— Все уже ясно и так!
Повторяться начинаем!
— Есть предложение, — Смелеков поднял руку, — дать слово Пеньковскому и закончить прения.
Размахивая Полами брезентовой куртки и гулко топая кирзовыми сапогами, к сцене подходил Пеньковский.
Смелеков громко объявил:
— Слово предоставляется одному из старейших геологов Теньки, первооткрывателей тенькинского золота, начальнику разведучастка прииска «Восточный» Вадиму Донатовичу Пеньковскому. — он сделал паузу, дождался, пока геолог освоится за трибуной, и громко добавил:.
— Члену партии с тысяча девятьсот семнадцатого года!
Зал оживился. Люди тянули головы, стараясь получше разглядеть старого человека.
— Вы извините меня, уважаемые коллеги, — взволнованно заговорил Пеньковский и дернул руками за лацканы куртки, — за мой прозаический наряд. Это не Игра старого чудака в геологическую романтику. Я приехал сюда прямиком с участка. К сожалению; приключилась непредвиденная задержка в пути, которая едва не стоила Жизни молодому геологу Тане Скворцовой. — Геолог извлек из-под трибуны сверток и поднял его. — Вот из-за него. Здесь, и мешочке, золото. То самое, что было скрыто в толще ледниковых отложений, но в существовании которого я был твердо убежден все последние пять лет. Я-не буду рассказывать, как, где, когда мы искали это золото. Оно — здесь, это главное. Я же хочу задать только один вопрос. Почему мне, рядовому геологу, к тому же практику, много лет не давала покоя загадка — отчего это в долине правого притока Колымы Дусканьи золото есть, а по левым притокам — нет, и, как утверждали, не может быть. Почему отмахнулись от аномалий, обнаруженных тут геофизиками, не проверили их последующими поисковыми работами? А вот руководителей высокочтимой экспедиции, корифеев геологической мысли, людей, имеющих колоссальный опыт, знания, власть, наконец, эти вопросы не волновали. Почему? Будьте добры, товарищи теоретики, дать нам объяснение сегодня, здесь!