Донсков, к удивлению своему, видел, что Пеньковский слушает спокойно, не проявляя обычной нетерпеливости.
— Вот уйдем мы с вами из жизни бренной, придут на наше место молодые. Тогда произойдет неизбежная при смене поколений переоценка ценностей. Тогда и к нашей теории, может быть, подойдут критически… Да мы-то с вами тогда будем уже в ином мире. Так во имя чего вы сегодня, на исходе жизни, пытаетесь устроить свалку? Не воруйте сами у себя последнюю радость. — И Донсков умолк, продолжая настороженно поглядывать на Пеньковского.
— Я знал… от вас можно ждать что угодно. Но такого цинизма, такой… изощренной пакости! Как низко вы пали, защищая своих господ от геологии. — Пеньковский с высоты своего роста посмотрел на Донскова, и ему нестерпимо остро захотелось стукнуть кулаком по блестящей полированной голове. Он пересилил себя и отошел назад, чтобы видеть глаза Донскова. — Действительно, кто я? И кто вы? Вы можете говорить мне все, что захотите. Можете плюнуть мне в лицо. А я даже вытереть этот плевок не имею права. Мало-мальски порядочный человек уже в силу этих обстоятельств таким преимуществом никогда не воспользуется. Вы — воспользуетесь. Поэтому я имею все основания сказать вам: вы — подонок!
Донсков хотел повернуться и уйти как можно скорее и как можно дальше от разъяренного старика, но боялся повернуться к нему спиной и только медленно отступал.
— Замолчать вы меня не заставите! — продолжал Пеньковский. — Вы правы только в одном: мне недолго осталось жить. Но пусть это будет только один год, месяц, день, Я буду орать на всю тайгу: на Теньке есть россыпи, лежащие под ледниковыми отложениями, Я буду их искать. Один. До последнего часа буду ковырять землю вот этими пальцами, пока они гнутся.
На берегу ключа показался человек, закричал:
— Жарченко пришел! К себе зовет!
База разведочного участка расположилась на опушке. Невысокие сопки с зализанными вершинами кольцом обступили небольшую долинку с нетронутой тайгой. Высоченные лиственницы росли густо, земля под ними была сплошь завалена буреломом. Пройти по такому завалу было почти невозможно, и в лесу не ступала не только нога человека — редким гостем здесь был и зверь. Мало осталось таких мест на Теньке. Жарченко шел еле приметной тропой, петлявшей вдоль опушки тайга, пока не вышел на небольшую полянку, аккуратно застроенную рублеными приземистыми домиками. У входа в каждый балок были пристроены широкие, прочные крылечки.
Жарченко обошел поселочек, заглянул в каждый балок — внутри было так чисто, как вокруг. Он вышел на берег еле приметного ручейка, который не спеша пробирался между корнями кустарников. Присел под громадным кустом красной смородины. Ягода только начинала розоветь и была горьковатой на вкус. Но Жарченко набрал полную пригоршню и ссыпал ягоду в рот, долго жевал, чтобы утолить жажду.
Вдали показался Пеньковский. Он шел, широко шагая, замкнув по давней привычке руки за спиной. За ним семенил толстенький, коротконогий главный геолог прииска.
Директор пожал жилистую; шершавую руку Пеньковского, так же молча стиснул пальцы Донскова.
— Как у барышни, — усмехнулся Жарченко. — Забыл, когда в последний раз держал в руках лоток?
”. Главный геолог вытер пот со лба, пыхтя опустился на ящик из-под аммонита. Долго разминал пальцы руки, которую только что Пожал Жарченко.
— Плохи дела, Петр Савельевич. — заговорил Донсков; пропуская мимо ушей реплику директора. — Золото удалось подцепить только в нижней части долины. Золотишко, прямо скажу, слабенькое, хотя месторождение хорошо растянуто до ключа Лесного. Блок получился приличный, но, — Донсков развел руками, — содержание ниже ожидаемого!
— Карту. — Директор покосился на Пеньковского, который пытался открыть круглую жестяную коробочку.
В этой коробочке старый геолог носил сахар, сваренный из сгущенного молока по собственному рецепту. Его секрет Пеньковский никому не раскрывал, но все знали — сахар получался у него крепкий, ароматный, вкусный. Пеньковский не курил, и, когда ему надо было успокоить себя или поговорить не спеша с рабочими, он подзывал их к себе, усаживал кружком. «Перекурим, сынки», — говорил он, открывая заветную коробочку, осторожно брал пальцами маленький ровный кубик желтоватого сахара и клал за щеку.