— Слушай, кацо! Что ты Меня как шашлык над огнем вертишь! Веришь — не веришь. Мы с тобой создавали здесь первые прииски. Не имеем мы права останавливаться на полдороге… Чего молчишь?
— Сам же сказал, думать надо. Почему раньше у нас не было вопросов? Почему жили не тужили? Находили золото — открывали прииск, отрабатывали месторождение — перебирались на новое место. А теперь вдруг заволновались.
Твой любимец Кубашов хоть и зануда интеллигентская, но должность свою хорошо оправдывает. Как дятел долбит в одну точку. Теперь ты сам видишь, сколько дырок в твоей дальстроевской скорлупе пробил… К совести, к сознательности твоей добирается, Думать заставил, вопросы научил задавать. Раньше ты их сам себе задавал, теперь мне, завтра Таркову задашь. Только он тебе не ответит.
— К чему клонишь? Договаривай, — раздраженно прервал его Жарченко.
— Кто ты был раньше? Дальстроевский директор. Добывал золото, попутно «трудом перевоспитывал» уголовников и врагов народа. Ты думал о них? Не криви душой! Нет! На уме у тебя было одно — золото. Теперь у тебя под началом люди, такие же, как и ты. Сами приехали, по договору. И жить они хотят, как там, в России. А ты их в те же бараки. Только что конвоя нет.
— Я пообещал Кубашову, что построю для начала пару домов из разобранных строений с бывших приисков.
— Не торопись! Главбух горного управления уже подготовил проект приказа, два месячных оклада тебе в начет за отвлечение средств от целевого назначения.
— Что ты предлагаешь?
— Пока в райкоме Тарков — район обречен.
Ты же знаешь его опору в обкоме, Басурмин не даст в обиду…
— Обком — это еще не вся партия.
— Вон ты куда!
— Вот именно, дорогой! Только туда!
— Думал я и об этом. Получается вроде бы из-за угла. Нет, Вано, это не по мне. Лучше в открытую.
— Что ты говоришь? — обиделся Поташвили. — Я тебе что, анонимку предлагаю сунуть под дверь? Если мы подпишем одно письмо, будет коллективка. Организатора начнут искать. Сотрут, в порошок. Я предлагаю верный путь: ты пишешь, я — пишу, Шуганов — пишет. Все пишут. Это уже не сигнал, а колокольный набат.
— Нет, Вано, не буду. Ты пиши, а я дождусь пленума, и…
— Ты уверен, что усидишь в кресле директора до очередного пленума?
— Усижу.
— Я думал, ты — джигит, Хаджи-Мурат тенькинский, а ты просто ишак! Значит, каждый пойдет своим путем.
Жарченко обнял Поташвили за плечи, встряхнул.
— Не обижайся, кацо. Для меня ЦК — это, брат, такая высота! Не могу я… вот так просто, с бумажкой туда о каком-то Таркове, — он повернулся, чтобы уйти, но Поташвили остановил.
— Погоди. Еще маленькое дело есть. Работал у меня один тип — некий Гончаренко. Потом исчез. Недавно узнал случайно — к тебе перебрался. Присмотрись к нему. Прямо скажу — сволочь, какую на свете поискать. На немцев работал во время войны. Почему сюда привезли, а не расстреляли — понять не могу.
— Гончаренко, говоришь? — задумчиво переспросил Жарченко. — Вспоминаю. Черноволосый такой, долговязый как столб, так? Чуб на лбу висит — глаза, что ли, прячет.
— Вот я и говорю — присмотрись. К золоту липнет.
На крыльцо выбежал Гладышев, заведующий промышленным отделом.
— Жарченко, тебя Дубовцев ждет.
— Вано, подожди до завтра, я тебе позвоню. Может, ты и прав. — Жарченко повернулся к Гладышеву — Вон он у нас какой, райком. Пока все кабинеты не обойдешь — на прииск не отпустят. От ваших заседаний и совещаний грудную жабу получу скоро. На прииске мне надо быть, а не шастать по коридорам. И твое место там, главком промотдела эрка, — Жарченко бесцеремонно развернул Гладышева и больно хлопнул его ладонью ниже пояса. — Брезентовую заплатку пришей, дыра скоро объявится.
— Садись, — Дубовцев кивнул головой на стул. Жарченко присел за маленький приставной столик напротив Лисянского, начальника районной геологической экспедиции, мельком глянул на его самодовольное лицо и выжидательно посмотрел на второго секретаря райкома. БЫЛ он еще совсем молод, в райкоме появился недавно. До этого работал главным механиком прииска в соседнем районе, дважды избирался освобожденным секретарем парткома прииска, а год назад, неожиданно и для самого себя и для актива района, был избран сразу вторым секретарем райкома На Теньке. Дубовцев до сих пор не мог еще определить свое место в партийном аппарате и постоянно оглядывался на Таркова. На это и рассчитывал Тарков, когда предложил в обкоме партии его кандидатуру.