«Аэроплан», — понял он.
— Слышь, начальник, неприятель наступает.
— Какое — неприятель? — непонимающе отозвался Буркин.
— Видишь? — Дениска, подняв руку, ткнул пальцем в небо. — Аэроплан поляцкий. Что делать, Буркин?
— Ехать некуда, — все одно не успеем. Вот лошадей, может, положить. Аэ-ро-пла-ан! — крикнул он в степь.
Аэроплан долетел до деревни, описал круг и опустился ниже. Красноармейцы открыли огонь. Приглушенным рокотом откликнулся пулемет, обсеивая пулями степь.
— Ложись! — крикнул Буркин и лег под косилку. Дениска подбежал к лошадям и стал между ними.
Вдруг земля вздрогнула, словно выбросила нутро вместе с осколками бомбы. Сухие комья земли упали возле лошадей. Глухо ударились о косилку. Вторая бомба со свистом легла неподалеку от дороги.
— Живой? — окликнул Дениска Буркина.
Тот не отзывался.
— Живой ты? — озабоченно переспросил он и подумал: «Ой, неужто убили Буркина?»
Аэроплан уходил в облака. Из деревни выбежали на окраину бойцы, стреляя вслед врагу.
Дениска подошел к косилке и, всматриваясь под нее, крикнул:
— Слышь! Живой ты?
— Слышу. Живой… А ты? — Буркин выставил из-под косилки смеющееся лицо, добавил: — Постращал малость…
— Чего ж не отзывался?
— Ухо заслонило.
Дениска облегченно улыбнулся, выпрямился и увидел, что перед ним стоит девушка:
— Млеко, — проговорила она, протягивая кувшин.
— Это ему, он угорел, а я молоко не пью.
— Нет, расхотел и я, — отозвался Буркин. Девушка огорченно посмотрела на бойцов, обидчиво отвернулась.
Дениске вдруг стало жалко эту смелую девушку, под обстрелом бежавшую сюда, в степь, чтоб напоить их молоком. Он нерешительно кашлянул и, подойдя к ней, взял кувшин:
— Выпьем, Буркин, за живых!
Девушка метнула на него взглядом из-под строгих ресниц и смущенно обронила:
— Пане Дениска, вы… славный.
— И ты славная. А как тебя звать?
— Андзя…
— Ну, спасибо за молоко, Андзя.
На рассвете деревня провожала полк. Окруженные крестьянами, бойцы переговаривались, дожидаясь выхода командира.
Дверь отворилась. Крестьяне сняли шапки, поклонились.
— Что это? — озадаченно спросил Терентьич, поглядывая на комиссара.
— За покос, наверно.
— За покос не стоит, товарищи, это наша обязанность. Главное, вы теперь знаете, какая Красная Армия и за что она борется. Боритесь и вы так же, как вот эти бойцы; боритесь за освобождение от помещиков, и это будет для нас лучшей наградой. А теперь прощайте.
Он молодецки вскочил в седло, подал команду. Полк тронулся.
Дениска бегло поискал глазами в толпе Андзю, но ее не было. «Не пришла проводить», — подумал он грустно.
Вдруг из переулка выбежала какая-то женщина и, увидев уходящий полк, остановилась. Замерло у Дениски сердце — Андзя. Когда он поравнялся с Андзей, негромко окликнул ее. Та вспыхнула, закрыв лицо розовой ладонью.
— Прощай, Андзя, — проговорил Дениска мягко, и сам удивился нежности своего голоса.
— До свидания, Дениска.
Он схватил руку девушки, она была горячая, как сама молодость.
— Прощай…
Девушка прижалась к стремени и, будто удерживая., потянула Дениску за руку. Тот склонился к ней с седла и осторожно погладил золотистые косы.
Расставаясь на войне, трудно гадать о встрече… Не прошел полк и десятка километров, как разъезд донес, что ближнее местечко занято польской пехотой и частями познанских стрелков.
Пулеметную команду вызвали вперед. Раздались первые одиночные выстрелы. Полк привычно развернулся для атаки.
Дальше все было, как уже не раз: с каждым мигом близились цепи познанских стрелков. Уже видит Дениска одного солдата — лицо, поросшее рыжей щетиной, холодные, круглые от ненависти и страха глаза… Познанец вскидывает винтовку, заученно спокойно целится в Дениску. В правое плечо и в ногу ударило чем-то горячим, и рука Дениски выпустила клинок…
Очнулся он ночью. Во рту была противная горечь порохового дыма. Открыл глаза и увидел бездонное молодое небо, в котором роились звезды. Попытался привстать, но мучительная боль прорезала ногу и плечо. Липкая струйка потекла по спине. Здоровой рукой Дениска рванул ворот рубахи, осторожно коснулся ладонью плеча, понял — кровь.
Медленно-медленно поднялся, оглянулся и увидел рядом с собой познанского стрелка.
«Неужто сгину?» — успел подумать Дениска.
Земля рванулась из-под ног, и больше он ничего не помнил.
Снова пришел в себя — в дымной избушке на мягкой кровати, около окошка. Спокойный женский голос говорил что-то на чужом, незнакомом языке. Голос у женщины был ласковый, сердечный.