Наконец, все смолкли. Полковник слышал дыхание близко стоявших незнакомых ему враждебных людей и испуганно целился в переднего — лохматого парня в немецком пиджаке.
— Товарищи! — спокойно сказал Колосок в наступившей тишине. — О питании я буду говорить лично с господином полковником. А поэтому всем разойтись по местам и ждать результатов.
Бойцы расходились по своим нарам, Колоска повели к выходу. Дениска шел за ним. В дверях Колосок шепнул:
— Помни, Дениска, за меня остаешься!
— Есть! — ответил Дениска.
Вечером группа бойцов толпилась около конторы лагеря. В дальней комнате сидел полковник Зильберт, пожевывая сигару. Полковник понял — с этими дикими русскими лучше не связываться: еще узнает начальство о голодовке, начнется следствие, куда девались продукты?.. И в конце концов он, Зильберт, все же не зверь, часть продуктов можно, пожалуй, отдать этим интернированным…
Далеко за полночь двое немцев и переводчик вывели Колоска из конторы.
— Ну, итак, до свидания, товарищ, — произнес переводчик, подавая Колоску руку.
— До свидания.
В бараке Колосок ощупью отыскал свое место. Дениска уже спал, широко разбросав по сторонам руки.
Колосок бережно взял черствую ладонь Дениски, отвел в сторону, освобождая себе место. Закурил. Долго не спал, улыбаясь в темноту.
На другой день барак наполнился ароматным запахом макарон.
Дениска, подмаргивая немцу, последним вышел получать свою порцию.
— Так бы и давно!
В один из зимних вечеров, когда сон еще не пришел, а усталость сковывала тело, в барак «Западный-2» вошел человек, настороженно вглядываясь в полумрак.
«Новый жилец», — подумал Дениска.
— Моя снова здоровая, — проговорил вошедший, стаскивая с головы шапку.
— Ван?! — вскрикнул Дениска, вскакивая с нар.
Соседи поднялись:
— Гля, верно, Ван!
— Откуда?
— Куда его будем класть?
— Приехала до вас, выздоровела, — улыбался китаец.
— Ну пойдем, — Дениска заботливо взял из его рук узелок, понес к нарам.
— Вот твое место, Ван. — Он взял рукой чьи-то пожитки, отложил в сторону и показал рукой. — Как-нибудь трое разместимся. Житье, правда, неважное, ну, не беда!
Со двора зашел Колосок, долго присматривался к человеку, занявшему его место.
— Угадай, Колосок, что за гость у нас?
— Гостя не знаю, а вот место мое занял.
— А ты угадай, угадай!
— Ван?! — вдруг вскрикнул пораженный Колосок. — Вот не ожидал! Да ты, Ван, прямо франт, — оглядывая его потрепанные штаны, шутил Колосок.
— Это моя тебе привозила, Дениска, — сконфуженно промолвил Ван Ли, доставая из узелка трубку.
— Спасибо, Ван, что не забываешь.
— Твоя курить, Ван Ли дарить. На! — он извлек из кармана пачку турецкого табака, протянул его Колоску.
— Ай да, Ван, — улыбался Колосок, принимая подарок. — Ляжем на бочок, покурим табачок. Ты, Ван, без большого чина, да зато — молодчина!
Возвращение Ван Ли стало Для барака маленьким праздником. Сели в круг. Вспоминали каждый о своем, о старых ранах, лазаретах, боевых походах и об этих трудных месяцах лагерного житья.
…Таяли зимние дни. По-прежнему бойцы жили надеждой вернуться на родину, жадно читали еженедельную газету: не просит ли замирения Пилсудский? Нет ли в ней чего о мире и о возвращении домой?.. Но о мире не писали, а его так хотелось.
Время от времени заходил Дениска в соседний барак к Андрею. Хоть и появился между ними какой-то непонятный самому Дениске холодок, а все же тянуло его к земляку-одностаничнику.
В канун святок Дениска вернулся от Андрея сумрачный, видимо, сильно не поладивший с ним в чем-то. В помещении было пусто: в последнем бараке комиссар проводил очередную политбеседу. В пустой длинной комнате, в углу, спиной к Дениске, сидел боец и что-то читал нараспев, вполголоса.
«Не иначе, письмо получил», — подумал Дениска и, радуясь за товарища, осторожно подошел к нему на цыпочках. И только тут заметил, что боец читал псалтырь, молитвенно сложив руки.
— Ты что же это, гнилая требуха, делаешь? — возмутился Дениска.
Боец вздрогнул.
— А тебе какое дело? Ты что мне — указ? — презрительно ответил богомолец.
Дениска, ошеломленный, выскочил из барака, нашел Колоска и Ван Ли, рассказал им об этой стычке.
— От такой жизни с ума сойдешь, не только к псалтырю потянет, — сказал Колосок. — Кто же это богомольный такой?
— Да Ильюшин, что подле Буркина спит.
— А чего ж Буркин смотрит, черт глухой? Ведь рядом же!
— Вот и выходит — рядом, а разной масти, — сказал Дениска. — Да и с Андреем тоже что-то неладно, хандрит парень, боюсь — собьется с пути, потеряется.