Вошли в барак. На пороге перегородил им дорогу малознакомый боец, появившийся в полку незадолго до отступления.
— Ты что, Калюжный? — спросил его Колосок.
— Да я вот, товарищи, газетку достал. Оказывается, та газетка, что мы получали, брехливая. Эта получше будет.
— Что ж эта правильная газетка пишет? — внешне спокойно спросил Колосок.
— Да что — в России голод, целые губернии умирают, а коммунисты да комиссары обжираются.
— Я тоже коммунист, — сказал Колосок, — а, кажись, не зажирел.
— Так ты ж не в России, — нагло усмехнулся Калюжный.
— Брешет газетка! — запальчиво крикнул Ван Ли, выхватывая ее из рук Калюжного.
— Читай, читай! — подхихикивал тот.
Колосок развернул газету, и со страниц глянула жирная стежка букв: «Русское слово».
— Это же белогвардейцы пишут! Те, которых мы били, да не добили. А ты, красноармеец Калюжный, им веришь!
— А кто их знает, кто пишет? Мы читаем написанное.
Вечером по бараку с нары на нару ходило «Русское слово».
Пришел комиссар, объяснил бойцам:
— Это провокация, товарищи! Это орудуют те классовые враги, которых мы выгнали из нашей страны. Классовая борьба продолжается. Враг среди нас. Будем бдительны, будем беспощадно разоблачать врагов и неутомимо убеждать сомневающихся: помогать им разобраться, где правда и где ложь. Будем достойны имени бойцов 1-го Краснознаменного полка!
«Русское слово» было только разведкой врага, вскоре он перешел в наступление.
Утром, на первый день рождества, в лагере появился русский генерал в сопровождении коменданта Зильберта и двух вооруженных офицеров. Из бараков выскочили удивленные бойцы, оглядывая необычайных гостей. У барака «Западный-2» «гости» остановились. Бойцы, образовав круг, выжидательно посмеивались. Адъютант, нервно теребя замшевой перчаткой аксельбант, начал:
— Граждане!
Бойцы смолкли.
— Слово к вам имеет атаман Всевеликого войска Донского генерал от кавалерии Петр Николаевич Краснов… прошу! — обратился он к дородному генералу.
Генерал снял фуражку, вытянул накрахмаленный платок, протер им глаза, разгладил тронутые сединой усы и гладко подстриженную густую бородку и вдруг по-молодому выпрямился.
— Здравствуйте, сыны Дона, Кубани и Терека! — Голос у генерала был круглый. — От имени ваших отцов и матерей, от имени многострадальной России…
— Что ты — от имени да от имени, оторвали тебя от русского вымени! — засмеялись в толпе.
Генерал только нервно повел плечом:
— От имени многострадальной России разрешите мне принести заверения в любви к вам — сынам тихого Дона, славной Кубани и далекого Терека. Поднявшие меч на отцов и дедов своих, от меча и погибнут!
Дениска стоял перед генералом, вперив в него глубоко запавшие глаза. Он впервые видел Краснова, о котором так много слышал. И вот теперь Краснов был перед ним с поднятой седой головой, поскрипывал хромовыми сапогами.
— Родина оскорблена, вера потеряна, — кидал генерал слова, долбя бойцов ястребиным взглядом. — Но смутные времена, времена самозванцев, пройдут бесследно, оставив после себя лишь жалкое воспоминание о господстве большевиков, предавших и продавших святую Русь.
В толпе засмеялись. Генерал гневно вскинул глаза, махнул фуражкой.
— Да, да, только жалкое воспоминание, — повторил он.
— Ближе к делу, дорогие гостёчки, — крикнули из толпы. — Зачем пожаловали?
Генерал картинно взмахнул рукой:
— Я принес вам не меч, а мир. Я верю в силу русского народа, вижу его страдания и призываю вас, сынов славного казачества, потерявших родину, забыть старые распри, слиться воедино с нами для борьбы против большевиков. Восстановим славу русского оружия, отомстим за посрамление родины и храмов божьих!
С Дениски капал крупный пот. Он слышал многих ораторов, но ни один так не действовал на него, как этот генерал, говоривший с непокрытой головой. Слова простые, такие, какими говорят старики на Дону. Но дурманят эти слова, путают, туманят голову.
Дениску толкнул Ван Ли.
— Комиссара надо позвать, — шепотом проговорил китаец.
— Сам должен знать, — ответил Дениска.
— В город уехал давеча комиссар, — ответил один из бойцов.
— Вот те и на! С того, видно, генерал и разговорился, не боясь укорота.
— Ничего, и без комиссара дадут ему укорот. Нынче мы все грамотные.
— Да поможет нам господь бог! — услышал Дениска последние слова генерала.