— Курить — в тамбуре? — спросил Акимов.
— Да уж покурите в купе, только аккуратно, — разрешила проводница. — Все равно через полчасика прибываем.
Когда Николай Николаевич вернулся в купе, на столике было чисто убрано, и в подстаканниках дымились два стакана горячего чая.
Покончив с чаем, Акимов достал сигареты и с удовольствием закурил. Тут и Фома Фомич проснулся и со стоном сел на кровати.
— Привет, — поздоровался с ним Николай Николаевич.
— Бртрет, — отозвался на незнакомом наречии Фома Фомич и провел языком по засохшим своим губам.
— Ну чайку, — предложил Николай Николаевич, — и закурим.
— Я не курю, — отозвался Фома Фомич.
Глаза Акимова загорелись тем самым восторгом, каким они загорались, когда он, мастер спорта, стоял на верхней ступеньке пьедестала и смотрел, как под потолок спортзала поднимается знамя его страны.
— Совсем не куришь, Фомка? — спросил Николай Николаевич, тоже перейдя на «ты».
— Совсем не курю. Не хочу.
— Брезгуешь? А за компанию?
— И за компанию не хочу.
— Чахоточный?
— Нет, что вы, я просто.
— Обижаешь. Одна не повредит. Сигаретки — высший сорт.
— Я не буду, — сказал Фома Фомич, отползая в угол кровати.
— Будешь, Фомка, друг, будешь! — и Николай Николаевич сгреб Фому Фомича могучей рукой.
— Вы что, Николай Николаевич? — заверещал Фома Фомич.
Но Акимов уже провел классический захват так, что голова Фомы Фомича стала выглядывать у него из подмышки, а свободной рукой вставил в губы партнера свою дымящуюся сигарету.
— Тяни в себя. Фомка! Тяни! А теперь дуй, как после коньяка! Еще! Еще разок!
И купе заволокло дымом, как и полагается при настоящем сражении.