Малинди лежит, собственно говоря, уже вне Восточного рога, и климат в этой местности мягче. Но от экватора и далее на север города имели уже чисто сомалийский облик.
Судя по тому, что говорил о сомалийских городах вездесущий Ибн Баттута, они не очень радовали взор путешественника, несмотря на довольно большие базары и шумные гавани.
Ибн Баттута, который предпочитает скорее перехвалить, чем недохвалить чужеземные города, буквально выходит из себя, описывая Зейлу. «Это, — говорит он, — самый грязный, самый гнусный, самый вонючий город на свете. А воняет здесь из-за дохлой рыбы и падали. Верблюдов режут на мясо прямо на улицах и трупы никто не убирает». Из-за смрада, который стоял над городом, Ибн Баттута предпочел провести ночь не в здешнем караван-сарае, а на палубе корабля.
Очень возможно, что арабский путешественник попал в Зейлу в ноябре — декабре, в сезон северо-восточных муссонов, когда с гор спускались кочевники сомали. В это время года население городов Восточного рога возрастало втрое против обычного, и на всех рынках шла торговля верблюжатиной, сырой, вяленой, жареной и соленой, что, естественно, не способствовало благолепию и чистоте зенджских городов.
Впрочем, о Могадишо, где забивали по нескольку сот верблюдов в день, Ибн Баттута писал более сдержанно. Торговые обычаи в этом городе, однако были весьма своеобразны. Когда чужеземный корабль входил в гавань, его со всех сторон окружали челноки (самбуки), на которых находились агенты местных купцов. Эти предприимчивые деятели буквально захватывали в плен иноземных торговых гостей. Купец-иноземец попадал в дом к местным купцам и только у своего хозяина он мог покупать товары, и только через него продавать свое добро. Цены на все товары были твердо установлены, и если обнаруживалось, что гость покупал местную слоновую кость или камедь по более низким ценам или вступал в сношение с местными купцами без дозволения хозяина, то такие сделки объявлялись недействительными.
Фэй Синь, описывая эти города, нигде не прибегает к крутым и резким эпитетам. Напротив, он говорит о достойных обычаях их жителей, о белых каменных трех-четырехэтажных домах в Могадишо и Враве, домах, где трапезные и спальни расположены не во внутренних покоях, а на плоских крышах.
Уныние вызвали у Фэй Синя не сами города, а та земля, на которой они стояли — выжженная солнцедт, безлесная, сухая. «Булава [Брава],— пишет Фэй Синь [48],— расположена в соленой пустыне, жара в этом городе невыносимая, почвы бесплодны и урожаи крайне скудны. Воду достают из глубоких колодцев, и это единственная сносная вода, которая имеется здесь».
Описание города Ласа [49] — той самой Зейлы, которая вызвала у Ибн Баттуты отвращение и гнев, у Фэй Синя ведется следующим образом:
«Эту страну можно достичь при попутном ветре через 20 дней, следуя из Гули [Каликута]. Город лежит на берегу моря, и стены его выложены из каменных глыб. Нигде на горных склонах и в пустыне не видно ни травы, ни деревьев. Коров, овец, верблюдов, лошадей кормят вяленой морской рыбой. Климат всегда жаркий. Поля неказисты, урожаи скудны. Выращивают здесь один ячмень. Дождей не бывает по нескольку лет. Воду из колодцев достают бурдюками с помощью зубчатых колес. Мужчины и женщины собирают волосы в пучок и носят длинные одежды; у женщин на голове украшения на манер, принятый в Хулумусы [Хормузе]. Дома строят из каменных глыб и глины и они трех- и четырехъярусные. В верхних этажах помещения для варки пищи, покои хозяев и гостей, внизу живут слуги и рабы».
Думается, что китайским мореплавателям повезло больше, чем Ибн Баттуте, — они попали в гавани Восточного рога в сезон, когда не было массового убоя верблюдов; и, кроме того, им, разумеется, не были навязаны обременительные обычаи местного гостеприимства.
Путь флотилии, как мы уже говорили, шел вдоль берегов Восточного рога. Корабли заходили в Джумбу, Браву, Могадишо, Берберу и Зейлу. Все эти города-государства направили в Китай посольства с ответным визитом, а миссии из Бравы в 1418 и в 1423 годах побывали в Серединной империи дважды.
Аден — родина „львов моря"
Китайские гости скупали в гаванях Зенджа африканских зверей — львов, зебр, антилоп, а также благовонные смолы, слоновую кость, амбру и ладан. Спрос на китайские товары был велик, особенно на шелк и фарфор. В общем, однако, торговые операции в Зендже были не слишком значительны. И не в Могадишо и не в Бербере надо было искать ключи к торговым путям, ведущим в Египет и Сирию, страны, лежащие на подступах к европейскому Средиземноморью и в Аравию, которая по многим причинам интересовала организаторов китайских заморских экспедиций.
Центром, который находился на скрещении главных морских дорог, ведущих из Индии и из гаваней Ирана в Египет, Аравию и в Восточную Африку, дорог, связанных с системой главных караванных путей Передней Азии, был город Аден, куда корабли пятой экспедиции, видимо, пришли из Зейлы в августе или в сентябре месяце 1418 года.
Аден стоит на узком полуострове в ста пятидесяти километрах к востоку от Баб-эль-Мандебского пролива; узкийпесчаный перешеек соединяет этот выступ суши с гористым аравийским берегом. Город расположен на восточном берегу полуострова в огромной воронке — кратере потухшего вулкана.
С моря вход в гавань Адена охраняет скалистый остров Сирах. Со стороны суши город был окружен двойным рядом укреплений — мощной каменной стеной с бастионами и башнями и естественным, и при этом почти неприступным, оборонительным валом — цепью гор, на вершинах которых воздвигнуты были основательные крепостные сооружения.
Впрочем, эти укрепления, естественные и искусственные, могли уберечь город лишь от набегов арабов-кочевников. Воды в городе не было, она поступала из гор по трубам к водонапорной башне, построенной за городскими стенами. Когда эту тонкую водяную нить перерезали летучие дружины бедуинов, опасность городу не грозила. Воды в местных резервуарах было достаточно, чтобы напоить тридцать-сорок тысяч аденцев в течение нескольких дней. Но длительная осада грозила городу мучительной смертью от жажды.
Свободной земли в этом белом городе, застроенном трех- и четырехэтажными плоскокрышими домами, было очень мало и земля эта была такая же скудная и сухая, как засоленная почва Хормуза и Бравы.
И хотя в городе и были небольшие сады и огороды, но решительно все припасы — рис, ячмень, пшеница, фрукты — сюда ввозились из Индии.
Безводие, нестерпимый зной, неминуемые голод и жажда при малейшем нарушении нормальных связей с внешним миром — все это нисколько не пугало чужеземных купцов — египетских, иранских, зенджских, гуд-жаратских, каликутских, цейлонских, суматранских; не было в водах, омывающих Аравию, — ни в Индийском океане, ни на Красном море, более удобной гавани, к тому же еще столь удачно расположенной. В Аден привозили из внутренних областей Аравии и аравийского побережья Красного моря марену, опиум, благовонные смолы, тонкие камлотовые ткани — гордость ткачей Джидды и Медины, рытый бархат из Мекки, киноварь, ртуть.
Эти товары скупали иноземные купцы, главным образом гуджаратцы, которые из трюмов своих кораблей выгружали на аденские пристани сандаловое дерево, алоэ, пряности, сахар, кокосовые орехи и кокосовое волокно, жемчуг, лекарственные снадобья и хлопчатые ткани индийской выделки. Эти ткани одевали всю Аравию и весь Египет, и Барбоза говорил, что трудно вообразить себе, сколько их привозят сюда из Камбая.
Он же писал, что в Адене «самый большой и богатый торг, больший, чем где бы то ни было на земле».
И, по всей вероятности, отзыв этот вполне заслуженный. Недаром Ма Хуань и Фэй Синь, которым отлично были известны все «пристанища» южных морей от Сурабаи до Берберы включительно, писали о царстве Эдань (Адене) с почтительным удивлением.
«Царство Эдань, — писал Ма Хуань, — лежит на берегу моря. Оно богатое и процветающее, и все жители здесь мусульмане, и нравом они суровы, У них семь-восемь тысяч хорошо обученных воинов, пеших и конных, которые держат в страхе соседние земли… Дома каменные, с плоской крышей, в высоту футов до сорока, а базары обильны припасами, и одежды, тканей и книг там так же много, как в Китае… Рис они едят с медом, и блюдо это очень вкусное. Есть здесь пшеница, бобы, фиги, миндаль, изюм, орехи грецкие, гранаты, абрикосы, персики; верблюды, слоны, короткошерстные безрогие бараны; фулу [зебры], черные и белые птицы-верблюды, розовая вода, белый виноград… [50]
48
Китайское название Булава очень точно, в соответствии с нормами китайского языка, передает местное наименование этого города (Брава). При этом начальному
49
В специальной литературе ведутся споры об истинном местонахождении «Ласы». На картах, составленных по данным экспедиции Чжэн Хэ, Ласа показана к северо-западу от Адена, в Аравии; однако большинство исследователей считает, что Фэй Синь, описывая город Ласу, имел в виду Зейлу.
50
Конечно, слоны и зебры не водились в Аравии. Но Аден вел торговлю африканскими зверями и отсюда корабли-зверинцы уходили в гавани Ирана, Индии, Явы, Камбоджи, Тьямпы и Китая.