Седрик затрясся как смерть.
— Пусть дочери его и малолетние внуки, что играют у него во дворце, станут заложниками. Пусть он страдает, как страдала я, — хотя бы на тот год, что скрывалась я от его ищеек на болотах. Но к близким его проявите милосердие, какого не проявил он ко мне, ибо я никогда не потребую, чтобы их убили так же безжалостно, как он убил моих. И пусть короли и королевы Британии решат, что сделают они с его семьей, если он попытается бежать с этих болот. Вот что я требую для тебя и твоего рода, и я молю Бога единственно, чтобы у него нашлось на тебя немного милости помимо гнева за содеянного тобой.
Это было, решил Стирлинг, суровое, но самое милосердное наказание из всех, что предлагались в этом зале. Это казалось тем удивительнее, что предложила его Иона, более других пострадавшая от короля Уэссекса.
— Вот умница, — прошептала Бренна МакИген по-английски, словно прочитав его мысли. — Она отказывается опускаться на их уровень. У этой девочки смелости и сострадания больше, чем у любых вместе взятых пятерых мужчин в этой зале.
Он удивленно покосился на нее, потом кивнул. Она говорила правду. Более чем правду. Это был обнадеживающий знак, и он надеялся только, что милосердие возьмет верх. Арториус поставил предложения Ионы на голосование, и за считанные минуты судьба Седрика и его семьи была решена. Кадориус, командир осажденных защитников Бэдон-Хилла и старейший по возрасту из правителей южных королевств, огласил приговор.
— Ты лишаешься земель, званий, титулов и богатств, — объявил Кадориус, холодно глядя сверху вниз на поверженного предателя, самозваного короля, пришедшего к власти с помощью саксонского золота и саксонского оружия. — Тебя сошлют в соленые болота на побережье Думнонии, прочь от людей и всех, кто мог бы сжалиться над тобой, дабы ты жил там, как сможешь, или же умер, если на то будет Божья воля. Если захочешь, можешь взять с собой и сына своего. Он может разделить с тобой изгнание — пусть он напоминает тебе, а ты ему о содеянном. Остальные же дети твои и внуки будут привезены в Думнонию, где и будут жить у меня во дворце как гости. До тех пор, пока нога твоя или твоего сына не ступит за пределы этих болот, с ними будут обращаться с подобающим уважением. Более этого короли и королевы Британии тебе не обещают. В отличие от Господа нашему милосердию есть пределы, и не проси нас о большем.
Поверженных саксов с низко склоненными головами увели.
По приказу Арториуса собравшихся обнесли подогретым вином, дабы смыть горький привкус мести, прежде чем перейти к следующему вопросу. Напряжение в зале несколько унялось; люди начали переговариваться вполголоса и вытягивать затекшие ноги. Ковианна Ним принесла Арториусу кубок горячего, сдобренного травами вина и с улыбкой шепнула ему что-то. Он усмехнулся в ответ и осушил кубок. Моргана нахмурилась, внимательно следя за Ковианной. Анцелотис, вспомнив, что именно Ковианна выдала намерения Морганы Арториусу, решил присоединиться к ее разговору с дукс беллорумом.
— Ты так и не узнала ничего о том, где может быть Эмрис Мёрддин? — спросил Анцелотис, подойдя к ним.
Ее прекрасные глаза расширились в неподдельном удивлении.
— Нет, не знаю. Ума не приложу, что с ним могло случиться. Ему так не терпелось вернуться в Кэр-Бадоникус, чтобы присмотреть за последними приготовлениями… Боюсь, он наткнулся на разбойников. Или на саксонских лазутчиков.
Анцелотис прищурился. Вероятность того, что саксы высылали разведку аж к самому Глестеннинг-Тору, представлялась ему ничтожной; насколько ему или кому-либо еще было известно, саксы не заходили севернее или западнее Бэдон-Хилла.
— Вероятнее всего, разбойники, — рассудительно сказал он. — Придется прочесать местность, чтобы повыжечь их.
Она опустила свои длинные ресницы и пригубила вина из своего кубка.
— Обязательно. Только нелегкая это будет работа.
Что-то в ней настораживало его, но что именно, ни он, ни Анцелотис так и не смогли определить. Может, это просто казалось им после той истории с письмом, в котором она обвиняла Моргану в измене. Что, с замиранием сердца сообразил вдруг Анцелотис, стоит в повестке дня следующим вопросом. И ведь он практически ничем не мог помочь Моргане — и Бренне МакИген — в случае, если совет решит, что она виновна в предательстве интересов Британии. Ну разве что похитить ее и увезти к ирландцам…