Черт, некогда… ну совсем некогда подготовить все это как надо… Он стиснул зубы при мысли о том, что это его приезд скорее всего послужил причиной смерти Беккета и поспешного бегства террориста в глубь истории. Помимо Стирлинга и Блэра в помещении остались только руководители программы. Зенон Милонас, казалось, слился в единое целое со своими компьютерами, готовый переместить сознание Тревора Стирлинга в тот же поток времени, где уже должны были находиться Бренна МакИген и Седрик Беннинг. Д-р Индрани Бхаскар пыталась сжато обрисовать Стирлингу историческую ситуацию, в которой он окажется, но этому несколько мешали руки Кэмерона Блэра, крепившие ему на лоб, виски и скулы присоски с контактами.
Блэр попробовал вмешаться и объяснить, почему оборудование для перехода крепится только к голове, тогда как энергетическое поле человеческого сознания распространяется на все тело, но Стирлинг отмахнулся от его лекции. Все это напоминало ему модный треп насчет чакры и перемещений бестелесного духа и мешало сосредоточиться на том, что ему действительно предстояло сделать.
— Не забывайте, — наставляла его д-р Бхаскар, — туда переместится только ваше сознание. Вы попадете в чей-то чужой мозг. Так это, во всяком случае, описал доктор Беккет. Структура его сознания вселилась в чужое тело, и он делил мозг с его обладателем на протяжении шестнадцати минут.
— Делил мозг? — нахмурился, насколько это позволяли ему присоски, Стирлинг. — Вы хотите сказать, он завладел разумом другого человека?
— Ну… не совсем. — Она замялась. — Теренс сказал, это напоминало сосуществование двух разумов. Владелец тела был почти до истерики напуган этим. Но, конечно, при перемещении доктора Беккета энергетические настройки были куда слабее.
— Слабее? Вы хотите сказать, МакИген настроила их так, чтобы вообще вытеснить разум хозяина тела?
Индрани прикусила губу.
— Не знаю, — призналась она. — Никто из нас не знает. Мы ведь никто еще не перемещались. Мы всего-то одно короткое испытание провели, из которого просто преждевременно делать выводы. Но не исключено, что разум хозяина вытесняется при этом из мозга.
— То есть убивается, — хмуро поправил ее Стирлинг.
— Или, возможно, полностью подавляется. Или не подавляется. Возможно, результатом становится сочетание рассудков — ну, что-то вроде раздвоения личности, сопровождающееся борьбой за контроль над телом.
Хорошенькие перспективы… простонал про себя Стирлинг. Угробить рассудок ни в чем не повинного типа… или свести бедолагу с ума, не давая ему владеть собственным же телом, — черт, не так, совсем не так представлял себе Стирлинг итог своей карьеры в С.А.С. Черт, черт, черт, да ведь одно его появление там может катастрофически изменить мир, стоит ему только вытеснить из своего мозга кого-нибудь, более-менее важного для истории!
— Скажите, нет ли какого-нибудь способа выбрать того, в чей мозг я попаду?
Индрани покачала головой.
— Боюсь, что нет. По нашим расчетам выходит, что ваш разум будет притянут к разуму того, кто наиболее близок вам по складу ума… однако доказательств этому у нас, конечно, пока нет. И еще: вам не так-то просто будет обнаружить там доктора МакИген или доктора Беннинга. Ни тот, ни другая не могут говорить или хотя бы действовать открыто из боязни выдать себя. Ни друг другу, ни коренным обитателям времени.
На мгновение Стирлинг крепко зажмурился. Что же это получается: МакИген сможет месяцами как паук сидеть и плести свою сеть, не выдавая себя ни словом, ни делом, пока ее преследователи будут шарить вслепую, выдавая себя в процессе поисков. А если коренные обитатели времени заподозрят что-то, они запросто могут начать убивать всех, кто покажется им безумным или вообще необычным. А что, кто-нибудь обещал тебе легкую жизнь в САС?Ох, вот попадись ему только МакИген… или, точнее, ее хозяйка…
А что, если она вселилась в кого-то, кого нельзя убить без последствий?
И, если уж на то пошло, может ли он вообще убить кого-нибудьбез риска для будущего?
— Самые последние инструкции? — спросил Стирлинг. — Что я буду ощущать в момент перехода? Как я вернусь обратно? Что случится, если тело моего хозяина убьют прежде, чем я завершу операцию?
— Теренс Беккет, — отозвался Марк Бланделл, не отрываясь от своего компьютера, — говорил, что это похоже, как будто вас в голову лягнул осел. А что до второго вопроса, то вы вернетесь обратно, когда таймер начнет убавлять напряжение на аппаратуре перехода — то есть через год, начиная с этого момента.
— А что, если будут перебои с электричеством? Бланделл все-таки обернулся и сделал не очень удачную попытку ободряюще улыбнуться.
— У нас свои собственные источники энергии, капитан. Надежные.
Ядерный реактор в компактной упаковке. Час от часу не легче. Что ж, по крайней мере его жизнь не будет зависеть от какой-нибудь там случайной грозы…
— Но мы не знаем, что случится, если тело вашего хозяина вдруг убьют, — с невеселым вздохом продолжал Бланделл. — Вы можете погибнуть от нервного шока. Или это может разрушить структуру вашего сознания. Вы можете болтаться как призрак в бестелесном состоянии до тех пор, пока поблизости не окажется кто-то другой, в кого вы могли бы переместиться… Мы просто не знаем, что будет.
— Но я не… не вернусь сюда?
— Нет. — Бланделл замялся. — И мы не знаем, что это потрясение сделает с вашим собственным телом. Сердце доктора Беккета едва справилось с одним процессом перехода.
— Но он ведь был уже в возрасте, — осторожно возразил Блэр. — Чертовски неподходящая кандидатура для эксперимента, но, в конце концов, это ведь его проект — он и принимал решение. Он сам хотел быть первым, чтобы войти в историю. Нам с доктором МакИген едва удалось восстановить его сердцебиение после того, как таймер вернул его в наше время. — С трудом сдерживаемая ярость в его голосе как бы говорила: «А потом она хладнокровно убила его».
— Насколько я отстану от них? — не унимался Стирлинг, пытаясь вытереть вспотевшие руки о штанину.
— Настройка пока еще очень приблизительна, — признался Бланделл, возясь с приборами. — Вы должны попасть туда позже их — они ведь уже больше часа как переместились, — но разница во времени может составлять недели, если не месяцы. В чистой теории вы можете попасть туда даже преждеих.
Черт, я позволил этим типам зарядить мной стреляющий сквозь время дробовик, а они даже не могут прицелиться как следует!..
Увы, никто не смог добавить к этому чего-либо, что не было бы чистыми домыслами. Д-р Милонас оторвался-таки от своего компьютера на время, достаточное для короткой фразы:
— Мы готовы к переходу, капитан. Я настроил все как мог точнее.
Тревор Стирлинг сглотнул и постарался собраться с духом.
— Отлично. Тогда валяйте.
Последнее, что он услышал, — это хор голосов, желавших ему удачи.
Потом очень большой осел лягнул его прямо между глаз.
Лайлокен-менестрель, темный человек, полный темных страстей и темной злобы от житейских неудач и утрат, шагал по обочине древней, проложенной еще римлянами дороги, тянувшейся на запад от Годдодина. Он распевал во все горло, хотя его не слышал никто, кроме истертых тысячами подошв и копыт камней и низких, набухших дождем туч. Его арфа и флейта лежали на дне мешка, завернутые в непромокаемые чехлы из тюленьей шкуры. Мешки эти — наравне с инструментами, конечно, — составляли самую ценную часть его собственности; не будь их, он не заработал бы и ломаного гроша. Однако бедность беспокоила его в это утро не больше, чем с грехом пополам залатанный плащ, или стоптанные башмаки, или линялое платье. Все это не значило для него ровным счетом ничего, ибо не было во всей Британии человека счастливее, чем он.
Где-то между закатом вчерашнего дня и рассветом сегодняшнего Лайлокен был избран богами древности, богами грома, и кровавых приношений, и мести. Они нашли его достойным вместилищем и теперь странствовали с ним, у него в голове.