Что с ней случилось?
А что, если она…
Тут Молли сделалось совсем дурно. Вечный страх подползал ледяной змеёй, обвивался вокруг ног, спутывал щиколотки и колени.
А что, если это — магия? Если страшная магия тянет к ней свои холодные лапы? Вдруг вот она спустится к файф — о–клоку, а по улице, несмотря на холод, снег и ветер, помчится мальчишка — газетчик, выкрикивая осипшим голосом: «Срочные новости! Экстренный выпуск! Тяжкие повреждения бронепоезда „Геркулес“! Атака варваров отбита! Покупайте, покупайте экстренный выпуск!
Читайте — бронепоезд повреждён, атака варваров отбита!»…
За окнами раздался какой — то шум, крики, и Молли чуть не подскочила. Бросилась к окну, прислушалась.
Нет, это не мальчишка — газетчик и не специальный локомобиль с глашатаем и рупором, через который возвещались совсем уж срочные и неотложные известия. Просто констебль тащит в участок какого — то упирающегося бродягу, наверное, явившегося в приличный район побираться.
Ф-фух. Молли прижалась лбом к холодному стеклу. Нет- нет, я просто испугалась. Просто… слишком яркий сон. Ничего больше.
…Но спросить, не случилось ли чего с «Геркулесом», всё — таки следует. Ну, чтобы не мучиться.
В эту очень длинную субботу папа вернулся домой совсем поздно, но спать Молли всё равно не могла. Вертелась, крутилась, то накрывалась одеялом с головой, то сбрасывала совсем, хотя радиаторы рачительная Фанни на ночь всегда «укручивала», как она выражалась.
Наконец, не выдержав, Молли, как была в длинной ночной сорочке до пят и тёплых носках, поскакала вниз. Из гостиной доносились голоса, папа и мама разговаривали.
Мимоходом Молли позавидовала младшему братцу — спит себе, как сурок, и никакие «Геркулесы» его не волнуют.
— Молли! — Мама аж привстала из — за чайного стола, сурово сводя брови. — Как вас понимать, мисс? Почему не в постели?
— П-простите, мама. — Молли поспешно сделала книксен. — Я только спросить… спросить у папы…
— Не сердись на неё, душа моя, — примирительно сказал папа. — В конце концов, дети должны видеть отца хоть изредка, и дома, а не на работе…
Мама недовольно поджала губы, и Молли поняла, что эта дерзость будет стоить ей лишнего часа рукоделья воскресным вечером, но остановиться всё равно уже не могла.
— Я только хотела спросить, папа… «Геркулес» не вернулся? С ним всё в порядке?
— «Геркулес»? — нахмурился папа, и сердце у Молли наколотилось где — то в самом горле. Нет — нет — нет, только не это, только не это, ну пожалуйста, только не это…
— Насколько я знаю, с ними всё в порядке. — Папа принялся протирать свой знаменитый многолинзовый монокль. Дело это было трудное, требовавшее как неспешности и аккуратности, так и специальной замшевой тряпочки. — Они телеграфировали с разъезда… я справлялся, нет ли раненых, обмороженных — в предгорьях ударили вдруг лютые холода… Были какие — то мелкие стычки, «Геркулес», как всегда, разогнал варваров одним своим видом…
Молли облегчённо вздохнула. Даже не вздохнула — выдохнула, словно после долгой и донельзя трудной контрольной. Ноги у неё, правда, предательски подкосились, гак что ей пришлось плюхнуться в ближайшее кресло, не спросив разрешения.
Мама, разумеется, подобного непотребства стерпеть не могла.
— Кто вам разрешал садиться, юная леди? — поджав губы, бросила она ледяным тоном. — Совсем забываетесь, мисси!
— Простите, мама, — вновь заспешила Молли. С плеч поистине свалилась неподъёмная тяжесть. — Простите, папа. Я… я могу идти?
— Завтра два часа рукоделья вместо одного, — по- прежнему поджимая губы, вынесла вердикт мама. — Пусть это послужит вам уроком, юная леди. Забывать о приличиях нельзя никогда, ни при каких обстоятельствах! Именно это — приличия и воспитание — отличает нас от варваров. Понятно вам это, мисс?
— Да, мама. — Молли решила, что будет нелишне сделать книксен.
— Дорогая, — пришёл на выручку папа. — Ну пожалуйста, не будь так уж строга к девочке. Она соскучилась, она беспокоится о героических солдатах, слугах Её Величества… Лишних полчаса рукоделья будет, по — моему, вполне достаточно.
— Ты её совершенно разбалуешь, дорогой мой Джон Каспер! Если бы я в детстве вот так ворвалась в гостиную к моей собственной мама — или тёте Сесилии — да ещё и плюхнулась бы без спроса, то получила б от папа таких розог, что неделю бы сесть не смогла. А тут только полчаса рукоделья! Ладно, мисси, благодарите вашего сердобольного отца. Полтора часа, а не два. Но чтобы как следует! — Она погрозила пальцем. — Сама проверю! Со всей дотошностью!