— Но я хочу — у–у сейча — а–ас!
— Хочется — перехочется. Перетерпится, — невозмутимо ответила мама. — И вообще, мастер Уильям, у вас все щёки в каше. Немедленно умываться!..
Молли смотрела на маму, на брата, на Фанни, на Диану — и ей было хорошо. Очень хорошо. Так хорошо, как не было уже очень, очень давно, с того самого дня, как исчезла Дженни Фитцпатрик, а в душе поселилась неизбывная тревога.
Время шло, до Рождества оставалось два дня, начались долгожданные каникулы, а настроение у Молли оставалось по — прежнему хорошим. Как по заказу, исправилась погода. Повсюду уже развешаны гирлянды, стоят нарядные ёлки, над каминами — непременные чулки для подарков, на каждой двери — венки из омелы или же еловых веток и красно — белых листьев рождественской звезды — словом, свершилось то, от чего на душе под Рождество становится светло и сказочно. За этой близкой сказкой Молли совсем позабыла про недавние тревоги.
День начинался замечательно, просто великолепно. И всё оставалось великолепно ровно до того момента, пока Молли не пришлось выскочить на улицу по мелкому поручению — мама послала к зеленщику. Не пробежав и двадцати ярдов, она вдруг натолкнулась на собственную физиономию.
Ну, вернее, не совсем собственную.
На круглой афишной тумбе красовался новенький, только что расклеенный, как видно, плакат Особого Департамента.
С крупной картинкой, изображавшей некую девочку, в машинистском шлеме и надвинутых на глаза круглых очках — консервах. Нижняя часть лица открыта и даже несколько похожа на Моллину — подбородок с ямочкой, например, но в остальном — никак не опознаешь.
«Разыскивается, — гласил плакат, — ведьма».
Да, именно так. Ведьма.
«Опасный уровень магии… нуждается в немедленной изоляции и релокации… подданным Её Величества, обладающим какими бы то ни было известиями об оной ведьме, вменяется в обязанность незамедлительно сообщить в Особый Департамент…»
Всё как обычно.
Она уже видела такие листовки, только на них всегда были совсем другие лица. Без очков.
Плохи у вас дела. Департамент, вдруг весело и зло подумала она. Не можете меня разыскать, не можете! Вот и клеите что ни попадя. Такие очки — консервы у всех! Да и шлемы не редкость, у многих отцы в горнострелках, в егерях или в железнодорожных экипажах.
Ищите — ищите. Клейте — клейте. Никогда вы меня не найдёте!
И только теперь она заметила локомобиль Департамента и троих мужчин в форменных касках, стучащихся в двери дома по Плэзент — стрит, 8.
Ну конечно. Там живёт Аллисон МакНайер, одних лет с Молли. Когда — то они играли вместе, пока были маленькие, а потом Молли стало неинтересно — ей нравились дестроеры, мониторы и бронепоезда, Алли же любила кукол, мягкие игрушки и сказки про принцесс.
Значит, Департамент проверяет все дома в округе, где они меня видели…
При этой мысли удаль, владевшая Молли, мгновенно съёжилась и исчезла. Остался только страх. Прежний ледяной страх.
Департамент здесь. Они не те глупые злодеи из книжек. Осматривают всё. Не оставляют ни одной прорехи.
Ноги подкашивались, дыхание пресекалось. В висках билась кровь, Молли почти ничего не видела перед собой. Бежать! Забиться с головой под одеяло, и пусть всё это окажется дурным сном! Пусть папа, большой и сильный, пусть он это как — нибудь уладит!.. Он ведь всё может!..
Но, несмотря на ужас, несмотря на заледеневшие внутренности, Молли не ускорила шаг, не побежала. Вместо этого быстро юркнула в аллейку между домами, мигом оказавшись на заднем дворе своего собственного.
Они будут здесь вот — вот, лихорадочно думала она. Узнают? Или нет? Лучше подождать, посмотреть, что случится, если они придут, а меня дома нет?
На заднем дворе Молли мигом взлетела по полуобвалившейся кирпичной стене туда, где проходили газовые трубы. Проползла по узкому гребню, затаилась — её защищал верх перпендикулярной стены, она же могла видеть, что творится и в кухне, и в гостиной.
Мама и Фанни, как обычно днём, дома. Мама уходит вечерами, когда начинаются званые мероприятия.
Молли стала ждать. В груди бухало, щёки горели, живот опять болезненно сжался.
О! Что это? Никак зашли?..
Точно. Прошли в гостиную; начищенных касок с плюмажами так и не сняли. Ого, и тренога с камерой при них! Мама им что — то втолковывает. Спина у мамы очень, очень прямая, руки она держит перед грудью, не то что сама Молли, вечно не знающая, куда их девать…
О, протянули маме какую — то бумагу…
Молли сощурилась. Ба, да это тот самый плакат!