— Кто же в ней участвует? — невольно спросил Элрик, хотя только что решил не задавать вопросов. — И ради чего они сражаются?
— Со временем ты, наверное, узнаешь и это, — капитан снова повернул незрячее лицо в сторону моря.
Блендекер принюхался.
— Гарь! Ну и вонь!
Элрика тоже беспокоил тошнотворный и все усиливающийся запах. То здесь, то там по воде перебегали сполохи пламени, в огне мелькали лица тонущих. Некоторые из них судорожно цеплялись за почерневшие обломки. Элрик с удивлением понял, что далеко не все лица здесь человеческие, хотя некоторое человекоподобие и объединяло их. Твари с бычьими и свиными мордами тянули руки к Черному Кораблю и жалобно взывали о помощи, но капитан не обращал на них внимания, и штурман ни разу не изменил курс.
Огни распались, и вода зашипела. Дым смешался с туманом. Элрик, прижав рукав ко рту, радовался про себя, что туман и дым заволокли гиблое место. Трупы на воде все больше напоминали ему рептилий, чем людей: из бледных, как у ящериц, распоротых животов вытекала какая-то тягучая жидкость. Уж, во всяком случае, это была не кровь.
— Если это и мое будущее, — заявил Элрик капитану, — то я предпочитаю остаться на борту.
— У тебя, как и у меня, есть долг, — тихо отозвался тот. — Будущее требует служения не меньше, чем прошлое и настоящее.
— Я плюнул на свой долг перед Империей, потому что искал свободы, — сказал альбинос. — И теперь мой долг — только свобода.
— Нет, — пробормотал капитан. — Так не бывает. Не сейчас. И не для нас. У нас впереди еще много дорог, и пока мы не пройдем их все, вряд ли начнем хотя бы догадываться, что такое свобода. Цена свободы, о которой толкуешь ты, может оказаться тебе не по карману. Сказать по правде, сама жизнь очень часто и есть та самая цена.
— Уходя из Мелнибонэ, я надеялся избавиться от проклятой метафизики, — заявил Элрик. — В моем мире у меня осталось достаточно и земли, и имущества. Ладно, если повезет и я отыщу твои Малиновые Врата, готов согласиться на опасности и мучения, но пусть они будут, по крайней мере, знакомыми.
— Только этот выбор у тебя и был, — капитан повернулся к Блендекеру. — Ну, а ты, Отто Блендекер? Что намерен делать ты?
— Мир Элрика — не мой мир, а эти вопли мне и подавно не нравятся. Что предложишь мне, капитан, если я пойду дальше с тобой?
— Ничего, кроме хорошей смерти, — ответил капитан, и в голосе его, похоже, было искреннее сожаление.
— Смерть караулит каждого из нас с самого рождения. А хорошая смерть лучше, чем плохая. Я пойду с тобой.
— Как хочешь. Может быть, ты поступаешь мудро, — капитан вздохнул. — Тогда я должен попрощаться с тобой, Элрик из Мелнибонэ. Ты хорошо сражался, пока служил мне, прими мою благодарность.
— За кого я сражался? — спросил Элрик.
— Ну, скажем, за человечество. Или за судьбу. Можешь назвать это мечтой или идеалом — как тебе больше нравится.
— Я когда-нибудь получу прямой ответ?
— Только не от меня. По-моему, их вообще не бывает.
— Ну и во что же тогда верить человеку, — проворчал Элрик, поворачиваясь к трапу, — а самое главное — как?
— С верой дела обстоят так же, как и со свободой, Элрик. Есть два вида веры. Первый легок, но не стоит усилий. А второй… второго достичь непросто.
Элрик уже спускался по трапу. Он вдруг почувствовал искреннюю симпатию к слепому капитану и рассмеялся:
— Всю жизнь я полагал, что склонен к двусмысленностям, но ты превзошел меня, капитан.
Он заметил, что штурман оставил штурвал и собирается спускать на воду шлюпку.
— Это для меня? — осведомился Элрик.
Штурман кивнул.
Элрик зашел в каюту. Он решил взять лишь то, с чем вступил на борт. Правда, с тех пор одежда его изрядно истрепалась, а в мыслях поубавилось уверенности.
Он без лишних раздумий собрал вещи, закутался в тяжелый плащ, затянул ремни и застегнул пряжки. Уже через несколько минут он снова был на палубе. Капитан махнул рукой, и Элрик различил сквозь туман береговую линию.
— Видишь землю, Элрик?
— Да.
— Тогда тебе пора.
— Я готов.
Элрик спустился в шлюпку. Она несколько раз качнулась на талях и ударилась о борт корабля. Звук получился, как от большого погребального барабана. Теперь над водой, укрытой туманом, нависла мертвая тишина. Никаких обломков, никаких трупов, лишь тяжело колышущаяся хлябь.
— Удачи, друг! — Блендекер отсалютовал ему на прощание.
— И тебе, мастер Блендекер.
Блоки поскрипывали. Шлюпка коснулась воды, ее тут же сильно качнуло, и Элрик тяжело плюхнулся на банку. Как только он освободил тросы, течение тут же подхватило суденышко и понесло прочь от Черного Корабля. Элрик достал весла и вставил их в уключины.