Этот, который черноволосый, хмыкнул позади, потом притворился, будто закашлялся. А Тальраир и вовсе бровью не повел, он то ремешок не выпускал, так и тянул за собой и шагал бодро.
— После вас, — это мне диор полупоклон отвесил, а мне пришлось дрогнувший подбородок рукой придержать, иначе бы обронила челюсть на землю, не отыскала в темноте.
Повернулась к нему спиной и припустила вдогонку корзине, только глаза косила частенько, проверяла, как он там за мной следом шагает. Хорошо шагал, почти бегом, чтобы за Тальраиром поспеть, заодно и меня подгонял.
Смешались перед глазами все полеты стрелы, что мы прошагали. Одну за другой, одну за другой их позади оставляли. Шли вперед, пока темнота вокруг царила, а я лишь по свечению впереди путь угадывала. Ни остановиться, ни шаг замедлить нельзя было. Я этих магов не знала, доверия к ним не имела, да и они нас с Тинаром в попутчики взяли, потому что волкодлак одного укусил, а второй с этим укушенным свои счеты имел.
Небеса надо мной лишь ранним утром сжалились, послали первые робкие лучики солнца. Мы как раз к полянке небольшой вышли, а то в чаще рассвет не застали бы.
Отдохнуть пора, — снеговолосый остановился, а мои ноги усталые шаг не замедлили, так и несли меня вперед. Я ведь как следом брела? — ни себя, ни тела не чувствуя, а потому ноги отдельно шагали, а голова и вовсе в полусне плыла. Так бы и пролетела мимо Тальраира, но черноволосый поймал. За талию ухватил и к себе повернул.
— Привал у нас, — громко так крикнул, чтобы наверняка мимо ушей не пропустила, — нужно вон на ту поляну идти, от-ды-хать бу-дем.
— А чего ты орешь? — язык насилу слушался как после любимой дядькиной настойки, — воспитанный, а девице усталой в ухо кричишь, это вместо помощи мужицкой.
— Хм, — этот Эртен задумчиво так поглядел, а потом (батюшки!) на руки меня взял и сквозь кусты на поляну понес. У меня от удивления даже пелена перед глазами рассеялась, потому и лицо его вблизи рассмотреть смогла, рассветных лучей для того вполне хватало.
— Ух! Красивый какой! — я это вслух сказала, потому как он глаза скосил, а в уголках губ улыбка проскочила. А я таких мужей еще не встречала, чтобы глаза будто серебро плавленое, а волосы — ну точно червленое.
На такое лицо глядучи, не сразу вспомнила, какую волю путники мои взяли: один за плечи обнимает, другой на руках носит.
Донес меня Эртен до поляны, а там и на ноги поставил. Тальраир уж и плед на земле постелил, достал из заплечного мешка все припасы, в него уложенные.
— Эртен, я тут вспомнил, что вам, магам, подвластно магический вестник отправить, он успеет за неделю ко двору долететь.
— Я думал об этом, — диор дошел до пледа, но развернулся и на корзину с волкодлаком моим уставился, — несмотря на то, что вестник могли перехватить, я пытался его создать.
— И? — снеговолосый насторожился будто зверь лесной.
— Не могу.
Кажется, у Тальраира все слова вмиг закончились, потому как надолго замолчал.
— Что из магии тебе осталось подвластно, Эртен?
— Боевые заклинания еще действуют… пока. Послушай! — он резко ко мне обернулся, — расскажи все, что знаешь. Про деревню эту, про напарника твоего. Почему вы никому о тварях не поведали. Отчего надеялись, что сильный маг сможет его излечить?
Я как раз к пледу подошла, на него опустилась, и вот хоть бейте, но ни говорить, ни двигаться вовсе не желала, но черноволосый так смотрел, даже сердце сжималось. Видать, впервые на своем веку с такой бедой столкнулся, чтобы магия его отзываться перестала. Сделала я над собой усилие, заставила язык непослушный рассказ длинный начать:
— Воина я на поляне нашла, израненного, покусанного, а потом выхаживали его с матерью…
Когда я всю историю как на духу изложила, то уразумела, что теперь неделю рта раскрыть не смогу. Пока новые знакомые мои друг на друга глядели задумчиво, каждый в своей голове выводы делая, я совсем на чуток прилегла поверх покрывала. Глаза сами закрылись, и закачался прозрачный плот, без ветвей сплетенный, по сонной реке, потащил меня вниз по гладкому течению без ряби и волн, и в водах тех проплывали знакомые лица и виделись все приключившиеся недавно события.
Сколько так проспала, не ведаю, а разбудил меня Тальраир. Видать, долго расталкивал, дотолкаться не мог, после вовсе за плечи обхватил (сдались же ему мои плечи), потряс легонько.
— Лучница, вставай, нам пора путь продолжать. Тебе поесть не мешало бы.
Пробудилась я, про Тинара сразу вспомнила, первым делом скосила взгляд на корзину, что так и стояла неподалеку — волкодлак даже позы не изменил, и ничегошеньки с ним за мой сон не приключилось. После дух перевела, в глаза, на меня глядящие, посмотрела.
— Благокрасный* ты, но не по-человечески, а точно как отшельник мой рассказывал.
*очень красивый
Снеговолосый не сразу мою речь уразумел, растерялся на миг, глянул куда-то за плечо, а там знакомое хмыканье раздалось.
— Расслабься, Тальраир, выбирает дева кто из спутников ей больше приглянулся.
Я как услышала, сразу села да выпрямилась, глянула сурово на смешливого этого.
— Я на службе мужей не выбираю, мое дело лук правильно держать и стрелу вовремя с тетивы спустить.
Хотела продолжить, но Тальраир снова мне руку на плечо водрузил, я даже поморщилась с досады. Наконечники что ли к плечам прикрутить, острыми концами вверх.
— Как зовут тебя?
— Миркой в отряде кликали.
— Мира? — он улыбнулся. — Благоухающая.
— А?
— Есть такое растение, что выделяет душистую смолу, называют его люди миррой. Скажи, Мира, ты раньше никогда эльфов не встречала?
Я голову набок склонила, окинула его пристальным взором. Волосы точно белоснежные, а вот уши вверху вытянутые и подлиннее, чем у обычного человека, а еще глаза пресиние, точно высокое-высокое небо, и разрез у них как удлинённая миндалина.
Гибкий и верткий, прыткий и легкий, но по манере вести себя сразу видно, что муж, да и глаз наметанный скрытую в мышцах силу разом различил, однако и отличие заприметил. Тот же Эртен в плечах шире, в груди могучей, на руках мускулы играют, хотя ростом оба одинаковы. Да и двигался этот снеговолосый точно кот лесной, мягко, бесшумно, а еще на языке леса разговаривать мог.
— Эльф? — протянула задумчиво, пристально в глаза его вгляделась. Не шутит значит? Припомнила, как Эртен про эльфячьи штучки что-то говорил. — Так нет ведь вас уже, вы от мира людей закрылись замками пудовыми, с нами никаких дел не имеете.
— Мы…, - и снова он дар речи лишь мгновение спустя обрел, — а ты, Мира, из какой деревни будешь?
— Небольшая она, почти у самой северной границы.
— Тогда понятно, — он вздохнул, отодвинулся от меня, — просто кое-какие изменения произошли в последние годы. Наши королевства стараются друг с другом связь установить, всем такое сотрудничество выгодно. Но об этом как-нибудь в другой раз тебе расскажу, а, возможно, самой доведется увидеть. А пока времени на разговоры нет, пора нам дальше идти. Не нравится мне шепот лесной и тревога, что в шуме листьев слышится, природа намного раньше людей о важных вещах узнает, нас предупреждает.
Сказал и поднялся на ноги, легко так вскочил, будто и не сидел вовсе, а Эртен вслед за ним выпрямился.
— Еду мы тебе оставили, в эти листья завернули, по дороге поесть сможешь.
Пришлось и мне подниматься. Тальраир снова за корзинку схватился, веточки зеленью засветились. Я лук свой устроила и лист развернула, а в нем булочка белоснежная, но по хрусту больше на печенье похожа, а внутри то ли мясо, то ли рыба, по вкусу не разберешь, ко всему этому зелень добавлена, обычный лук и лист салатный. Странная еда, разве на такой в долгой дороге проживешь? Впрочем, не мне было в спор вступать, потому откусила кусок побольше и захрустела со старанием. А после трех кусков, ощутила, как желудок голодный сытостью приятной наполняется, а в теле взаправду сил прибавляется. Не иначе как особенный хлеб, а может мясо али рыба. Не зря, видать, эльф это угощение с собой выбрал.