— Смелая? — губы произнесли, — о пощаде не просишь, не умоляешь? И правильно. Никто тебя здесь не пощадит. А за то, что вместо диора нам пустышку подсунули, я тебя не сразу убью, помучаешься немного.
И скрутил ладони в другую сторону, а сияющая молния точно также закрутилась в серебристую спираль. И маг раскрыл ладони, а спираль полетела ко мне, стремительно, неудержимо, я только отшатнуться успела, рот раскрыла для крика, но им же поперхнулась, когда вкрутилась в него боль обжигающая, и прошла по горлу в самое тело, прошивая его нечеловеческой мукой. Закричать не закричала, не смогла, только связалась в подрагивающий узел и напоследок полный торжества взгляд поймала. Мучитель отвернулся равнодушно и ушел к тому, другому, приказавшему убить. Шар над головой погас, и погрузило меня в темноту.
Страшно вот так умирать, в полном одиночестве, в каменном холодном мешке, корчась от боли. Когда чувствуешь, что стоит открыть для очередного хрипа рот, и из него тянется струйка крови, капает под подбородок, где уже целая лужица натекла. От таких мучений каждый готов пожалеть о глупом самопожертвовании, о том, что решился собой прикрыть другого. Сгорая в агонии, разве задумается человек, для чего все это, разве озаботится благом других? Мало кто задумается. Я в этот миг точно ни о чем не думала, ничем не гордилась и… и не жалела.
Слабело тело эльфийское, растянувшись на полу чужой темницы, дышало все медленнее, перед глазами давно наступила темнота, и даже не видела я уже тех двоих, в другом углу комнаты. А потом захлопало меня что-то по лицу, точно силясь привести в чувства, заклевало, защипало, пробиваясь через отупляющую боль. Чего ястреб от меня хотел? Отчего умереть не давал, мне того уж очень желалось. Может пришла наконец и Мирке пора все страдания позади оставить? Не жилец эльфийка на этом свете, второй раз погибает.
Промелькнули эти мысли и канули в темноту, и следующие хлопки по лицу еще слабее ощутились. Погибало это тело, совсем чуть-чуть ему оставалось. Даже когти ястребиные, в руку вцепившиеся, проколовшие до крови кожу, боли почти не причинили. Вот так и сходила я в форт лучницей, обрела заместо своего чужое тело, чтобы в нем и до нового полнолуния не дожить.
Новое тело — промчалось в мозгу с новым хлопком. Только мысли с трудом ворочались, понять не могла, о чем сама думаю. В этот миг ничего не хотелось, только бы от боли невыносимой избавиться, умереть уж, чтоб не мучиться. А ястреб не отставал. Новое тело. Новое… Мирка, эльфийка, боль… Мирка. Эльфийка. Мирка. Сосредоточилась, что-то сообразив, толком не поняла, что, но секунду спустя вдруг отпустило. Разом отхлынула мука невозможная, грудь задышала, на глазах слезы от облегчения выступили, а ястреб притих, перестал по лицу бить и когтями царапать. Обернулась я лучницей, оставила муку и смерть эльфийскому облику и захотелось вдруг горько рассмеяться. Отсрочила погибель, но толку-то. Рано или поздно придется обратно возвратиться, чужой облик для эльфийки не вечен, да вот незадача, вернуться вернусь, а очнуться не доведется.
— Не нравится, что они девчонку подослали. Неспроста. Уходить надо, — услышала я приглушенный скрипучий голос.
— Уйти успеем. Без точных координат портал не настроят.
Послышался скрежет, щелчок и шуршание.
— Все это с собой возьмем. Кольцо где?
— В тайнике.
— Забрать нужно, а после все здесь взорвать, чтобы их портал на развалины открылся. — И старик разразился дребезжащим полоумным смехом. — Диоры — опора королевской власти, самая чистая и лучшая кровь, сильнейший магический дар, — он закашлялся и снова хрипло рассмеялся, — скоро от них останутся одни воспоминания. Кто они без своей магии? Никто! Прихвостни короля, сторожевые псы! Вот пусть псами и обращаются и загрызут своего любимого правителя!
Я лежала, слушала этот голос и пыталась бороться с подступающими волнами слабости, которые так и норовили утянуть в забытье. Стоит разок кануть, и не удержишь последний облик, и назад уже не выплывешь. А вот так без борьбы гибнуть совсем не хотелось.
Ястреб шевельнулся вдруг, когда те двое громче загремели, взмахнул крыльями и взвился под потолок. Слилась черная тень с окружающей темнотой и рванулась в сторону спуска в подвал.
— Что это было? Ты слышал? Хлопанье.
— Где?
— Рядом со входом.
— Показалось?
— Ничего просто так не кажется. Ступай, разберись!
Старик отдал приказ, а его помощник послушно побежал по ступенькам. Я лежала, не шевелясь, с тоской и страхом думая, что последнюю мою надежду на помощь сейчас могут поймать. Замирая, считала про себя капавшее тяжелыми каплями время.
Послышался быстрый звук шагов, и маг вернулся.
— Что там?
— Птица. Ястреб.
— Ты гляди-ка. Сперва девчонка, потом ястреб. Кончай возиться, пора уходить.
— Уходим. Я в него шар запустил, он с высоты башни в реку сорвался.
— Забрал кольцо из тайника?
— При мне.
— Настраивай портал.
— Заряда почти нет.
— На один перенос хватит, а обратно уже незачем возвращаться.
И снова зашуршали, заскрежетали чем-то, а я молча глотала слезы, неподвижно лежа на каменном полу. Убили ястреба, и невмоготу жаль стало умную птицу. За просто так пострадала, лишь потому, что мне пыталась помочь.
— Активируй взрывную волну, настрой ее на закрытие портала, чтобы, когда захлопнется, здесь все взорвалось.
— Уже делаю.
Сияние шара под потолком сделалось тусклее и подвал осветило новым мерцанием, серебристо-синим. Оно разгоралось подобно маленькой воронке, становясь все шире.
— Сперва перенеси ящик с колбами, да смотри, осторожно.
— Я всегда осторожен.
— Потом мне поможешь.
Отмеченный шрамами поднял с земли большой ящик и шагнул в раскрывшийся полностью портал, а старик замер рядом, подслеповато щурясь на мерцающую воронку.
Уйдут! Да неужели уйдут?
Мне надлежало им помешать, а как, небеса только знают. Ни встать, ни пошевелиться, говорить только могла. А что им сказать, как задержать здесь на толику лишнего мгновения? Сколько не толкуют о том, что человек со всем примириться может, но я за последние минуты упорно хваталась и скорую погибель принимать не желала. Хоть и бессмысленно, и близко конец, а хотелось воздуха больше глотнуть, пусть бы собой все тело наполнил, ощутить хотелось, что живу. Да хоть бы на минутку отсрочить неизбежное. Ведь не цепляйся я так за жизнь, не сумела бы прежде облик в последний раз изменить.
Старика при свете портала хорошо видать было, удачно-таки тот со шрамами меня об пол приложил. Вот к этому, сединами убеленному, я и обратилась:
— Поздненько вы засобирались, оба уже маяком служите, а потому и скрыться боле некуда.
Чего такого молвила, сама не ведаю, дядька б на это сказал: “Лишь бы сбрехнуть”. Повторила слова, от них прежде слышанные. А что там за маяк и как им служат, я слыхом не слыхивала, только, гадать могла.
Вздрогнул старик всем телом. То ли оттого что покойница заговорила, то ли слова мои напугали, а может и разом все. Но мою игру второй убийца испортил, вернулся в этот миг обратно, за стариком своим пришел. А тот стоит, длань дрожащую в мою сторону тянет и рот беззвучно открывает.
— Что с тобой, учитель?
— Я дал приказ убить девчонку, как смел ты ослушаться? — выкрикнул, трясясь тот, кого назвали учителем. — Ты перестал следовать моим указаниям? Решил, что пришла пора пойти собственной дорогой? Да как ты осмелился?
— Учитель, я убил ее!
— Тогда как ее тело со мной говорит?
— Не может быть! — второй стремительно рванулся ко мне, а его учитель меж тем завывал: «Они нас выследили! Все по твоей вине! Они отправятся следом!»
Шрамами отмеченный склонился надо мной в который раз и глазам своим не поверил:
— Другая здесь, не та… не та девчонка. Но я… я не чувствую магии.
Жаль в погребе мерзлом света не хватало. Хоть бы напоследок насладилась, как душитель этот точно мел побледнел. А что белее стены стал, о том догадаться не сложно, пусть и не трясся он, как сообщник его.