Отерла рукавом слезы, на глазах выступившие, и спрыгнула на пол комнаты. В доме тишина царила, все уж спали, кроме меня. А я на рубашку ночную платье накинула и побрела по тихому пустому коридору. Эджелина еще раньше показала, где ее комната, туда и пошла. На секундочку только возле диорской двери замерла, ладони на гладкое дерево двери положила, глаза прикрыла. Сосчитала до десяти, когда сердце болезное чуток отпустило, и пошла прочь, шаг ускоряя.
Эджелина тоже спала, она сил немеряно потратила, защиту вокруг сооружая, до сих пор восстанавливалась, а я бессовестная магиню потревожила. Только причина на то была и важная.
— Мира, — потерла она глаза заспанные, а я на постель плюхнулась, сгорбилась и голову руками сжала.
— Подскажи, как портал без помощи магов открыть? Вы о таких беседы вели.
Магиня из-под одеяла выбралась, подползла поближе, попыталась в лицо заглянуть.
— Уйти надумала?
— Пора мне, задержалась. Как он выглядит-то, смогу пройти?
— Он как сгусток, тягучий и вязкий, в любую форму перетекает. Когда заряд активируешь, превращается в воронку и утягивает. Нужно хорошо сосредоточиться, тогда в нужном месте выбросит. Голова после этого раскалывается, тело ломит, какое-то время сил совсем не ощущаешь. На не магах еще ни разу не опробовали.
— Хранишь про запас?
Магиня смутилась.
— Один остался, дядя Эрик отдал во дворце. Он как раз активировать хотел, чтобы меня забрать с того пригорка, но не пригодилось. Папа пока отобрать не успел, занят был.
— Мне отдай, Эджелина. Не могу я больше.
— Напрасно торопишься, Мира. Подожди, брат что-то придумает. Мама не зря просила ему довериться.
— Ему девок на веку хватит, не одна я на свете. Ты лучше скажи, сколько семей диорских осталось в королевстве.
— Около двадцати, — очень тихо магиня ответила.
— И за тебя, чай, сватались уже?
Вздохнула горестно. Значит приглядел диор какой-то красоту эту.
— Ты меня хорошо поймешь. Ведь сама не бежишь в объятия Тальраира, родителям в ноги не кидаешься. Еще и скрываешь любовь свою.
— Как ты узнала?
— Высоко сидела, далеко глядела.
Склонила Эджелина голову, вздохнула тягостно, как я недавно. После под подушку руку запустила, вытащила наружу сферу твердую.
— Ногой или рукой расколоть несложно, тогда воронка тебя утянет, куда представишь.
Я сжала оболочку, на орех похожую, а после магиня меня крепко-крепко обняла. Всхлипнула так горько, что я тоже не сдержалась и в ответ носом зашмыгала. Поревели недолго, друг другу в плечо, после утерлись.
— До встречи, Мира. Я верю, что снова увидимся.
— Всех благ тебе, Лина.
Сунула орех в карман, пробежала по коридору до комнаты своей, внутрь влетела, огляделась кругом, подхватила лук родимый, еще с наставником сделанный и к груди прижала. А больше ничего не имелось, чтобы с собою взять.
Хотела уж переодеться в одежу, магиней подаренную, как в дверь постучали. Неужто Эджелина еще напутствий каких дать хочет? Отворила, а там Он стоит.
— Услышал стук дверной.
Это я не рассчитала, бахнула створкой от волнения.
— Я думал, ты спишь, не решался беспокоить.
— Не спиться, — отвела глаза в сторону.
Он тогда мне руку протянул.
— Пойдешь со мной на прогулку?
Должно было поупрямиться, за дверь спровадить, а после орех расколоть, а сердечко-то предательское забилось. Голова затуманилась, кивнула быстрее, чем я сама сообразить успела. А он уж мою руку в своей ладони сжал и утянул меня в зеркало серебряное.
Вышагнули посреди островка небольшого. Вокруг вода плещется, волны на бережок накатывают, ветерок их гоняет. Вода темная, пугающая, а небеса тучи затянули, лунные лучи спрятали.
Ладони диора мне на плечи легли и сердечко снова сладко заныло, а Эртен меня повернул лицом к другой стороне, где заводь спокойная оказалась. Ни течения быстрого, ни волн больших, со всех сторон густым камышом закрыта, а посреди покачиваются на воде цветы большие, на кувшинки похожие.
— Это волшебная полуночница, — тихо мне на ухо диор шепнул, отчего дрожь по телу прошла, — в полночь раскрывается. Это стоит увидеть.
Стиснул посильнее, трепет мой ощутив, одной рукой к себе прижал, другую на талию положил, грея своим телом. А дрожь моя не прохладой ночной вызвана была, и объятия эти от нее не спасали. Попыталась отвлечься, перевела взгляд на заводь и заметила легкое мерцание, словно тысячи светлячков вдруг над цветами водяными взлетели. Тихий звон мелодичный раздался, и светлячки закружились в веселом вихре вокруг каждого соцветия пышного. Стали раскрываться медленно лепестки, а сияние цвет сменяло, то голубой, то фиолетовый, то зеленый и золотистый, и так красиво переливалось, так чудно, что от красоты подобной дар речи пропасть может.
Кабы одна стояла и любовалась, позабыла бы обо всем на свете, а тут не смогла. Чудо чудное перед глазами, а я дыхание диора затылком ощущаю, а после еще прикосновение легкое, незаметное почти, так губами волос касаются. И руки его греют, и спиной грудь твердую чувствую, и снова нахлынуло разом, ноги подкосились, вниз скользнула, а он у земли подхватил. Я на коленки опустилась, а диору пришлось на корточки встать.
— Что с тобой? — взволновался.
— От красоты дух захватило, — отмолвила кое-как.
А он в ответ крепко талию стиснул, меня к себе развернул и оказалась я вдруг на его коленях сидящей. Ногами обняла, скрестила их в лодыжках, кончиками пальцев касаясь его ступней босых. «Забыли-то оба обуться» — мелькнуло в голове и исчезло. Смотрю, как по его лицу эти блики волшебные пробегают, точно рябь по воде, и глаз не могу отвести. Сияние вокруг разлилось разноцветное, мягкое, волшебное, и между нами двумя волшебство творилось, в глазах отражалось.
Пальцы диора сквозь волосы прошли, по спине прогладили, после вдруг крепко на бедрах сомкнулись, притиснули в его телу крепко, точно прилепили. Я ощущала, как дышит глубоко, старательно ровняя дыхание, а свое прерывистое я унять не в силах была.
Уходить следовало, спасаться, от себя и прямо сейчас, когда решение приняла. Ведь никогда еще не была способна так легко передумать. Себя предать и всех предать, на ложь пойти, обмануть, чтобы в его руках забыться, и на единственный поцелуй свою душу променять.
Я его не оттолкнула, не смогла, а он меня не выпустил. В этот раз злости, разум помрачающей, не было. Голые чувства остались, пред нами обнажившиеся, потому я ресницы опустила и глаз раскрыть не решалась.
— Посмотри на меня, — велел.
Мучитель черноволосый!
Посмотрела.
И ведь бывает, что от одного взгляда томительно сердце сжимается и кажется, не выдержишь ты боли этой остро-сладкой.
— Выпусти, — взмолилась, чувствуя, как себя теряю, а по точеным чертам судорога прошла, крепко и упрямо губы сжались, а после разомкнул их, что-то сказать, а я ладонью накрыла. Не смогу слушать, не смогу вырваться и уйти не смогу.
И тогда как во сне руку в карман запустила, изо всех сил сжала в ладони скорлупку податливую, расслышала громкий хруст, а потом взметнулась вокруг воронка портала и потащила нас в завихрившиеся недра свои, подхватила легко и утянула.
Про боль головную, про слабость невозможную все верно Эджелина сказала. Выбросило нас обоих точно в центре Неживого озера. На Эртена та же слабость накатила, его руки лишь на мгновение разжались, но хватило этого мига, чтобы нас водой разделило. Его от меня отшвырнуло, а меня под гладь озерную затащило. Закружило вновь, заболтало и выкинуло на мягкий, устилавший королевские покои ковер.
— Здравствуй, Мира, — голос короля прозвучал, — я уж заждался.