«Коли наместник сказал на лошадях, значит, так нужно», — проезжая по неприметной тропинке и разглядывая впереди спину черноволосого, я про себя размышляла. Следом за мной воин с эльфом в седлах покачивались, шутками перебрасывались.
Может, властитель земель проехаться хочет, оглядеть владения свои, проверить, все ли здесь в порядке, не притаилась ли где еще опасность? Недаром ведь портал открывать не пожелал. Ехала, думала так, а сама всю дорогу только на диора и смотрела. Незаметно, конечно, старалась, потому как не след мне на наместников заглядываться, а тем более на красивых таких, только поделать ничего не могла.
Каждое слово и каждый взгляд ловила против воли, если оборачивался вдруг на меня, сердце в груди сладко замирало. Все-то старалась подметить: как настроение меняется, бровь удивленно изгибается или же кончики губ изломляются в улыбке. Как глаза прикрывает устало, вытягиваясь на земле под деревцем после целого дня пути. Хотелось присесть рядышком, плечи широкие размять, или того лучше, уложить его голову на колени, пальцами пряди червленые перебирать и смотреть, как ресницы подрагивают или как гладкий лоб морщинка тревожная во сне прочерчивает.
Сама не знаю, зачем запомнить пыталась, как да на что наместник реагирует, к чему интерес проявляет. Просто всякий раз как он взор вдаль устремлял, догадаться хотелось, о чем сейчас думает. Я исподволь уже каждую черточку облика его рассмотрела да запомнила, шрам на подбородке изучила подробно, а еще в вырезе рубашки приметила несколько. Только спрашивать, откуда они, не решалась. Я к диору обращаться робела, а саму себя науськивала, что у Эртена магия с королевской схожа, вот у меня голову и кружит. А чем не объяснение? Коли диоры самые сильные маги в королевстве и лично порталы открывать способны, что бы им этой магией каждую девку встречную не сражать?
Поездка наша обратно в деревню вовсе не походила на прежнюю, когда по лесам бежали, преследователей со следа сбивали. Сейчас мы неспешно передвигались, а чтобы я шибко не уставала, мужчины старались почаще привалы делать. Ночью тоже в путь не пускались, выбирали место посуше и на ночлег останавливались. Тинар место отдыха на предмет следов оглядывал, чтобы на лежанку зверя дикого не наткнуться, Тальраир нам удобные постели магией своей мастерил, а Эртен защиту устанавливал.
Первый раз, когда остановились, диор первый спешился, подошел к моей лошади и руки протянул, чтобы наземь спуститься помочь. А я от смущения и растерянности сама не своя сделалась, и привычка дурная тут же взыграла, язык мой, враг мой, язвить принялся.
— Чай не барышня, изнеженная, в мужские рученьки с лошади падать, поди и сама наземь сойти могу.
Сказала и себя же мысленно по затылку огрела. Вот дура дурой! Нет бы тихо в объятия его скользнуть, обмереть от счастья, а после потупиться да поблагодарить как следует. Ан перепугалась, что на ногах не удержусь, его близко с собой ощутив.
Наместник криво усмехнулся да руки опустил.
— Ну спускайся, коли помощи не приемлешь, — и отошел. А я с досады губы кусала, и пожалела, что дядька в свое время только грозился язык оторвать да так и не сподобился.
Больше диор меня у лошади не караулил и заботы проявлял не больше, чем Тинар с Тальраиром. Однако ж и равнодушия не показывал, хоть я боялась, что обидела наместника своей дуростью. Виданное ли дело, сам меня выручать пришел, да на слова благодарности, только: «Не за что, Мира», — ответил. После еще и приглядывал за мной: то следом пойдет, когда я хворост для костра собирать отправлюсь, чтобы не заплутала ненароком, то вдруг курткой на рассвете укроет, пока еще сплю, а сырость утренняя под плащ пробивается и так и норовит дрему тягучую разогнать.
Словом, напрасно боялась, что Эртен обиду на меня затаил. Окончательно это поняла, когда нам на пути мховая обманка попалась.
Тальраир ее распознал, а после заставил все кочки в ряд выстроиться, чтобы лошадям точно по тропке прошагать можно было. Воин с эльфом вперед пошли, между собой скакунов ведя, а я следом хотела, да тут диор вдруг на руки подхватил и, протеста не слушая, вперед понес.
— Ноги вымочишь, — сказал коротко. — У вас в северной стороне ночи холоднее, а болеть в пути не ко времени.
Мой язык в кои-то веки онемел, а сама я очень старалась крепкие мышцы, под руками ощущаемые, пальцами не мять, и к телу мужскому не прижиматься покрепче. И ведь удивительно, сколько бы король подводный чудесами изумительными ни сражал, а сердце не дрогнуло. Диор же магию лишний раз не призывал, потрясать воображение силой своей не спешил, зато от заботы в мелочах простых, от внимания непоказного душа сжималась.
Так наше путешествие и продолжалось. Мне, с одной стороны, поскорее родных увидеть хотелось, а с другой — ехала бы и ехала. Ведь только достигнем деревушки, как расстаться придется.
Особенно сильно я за это путешествие вечера полюбила, когда солнышко за край садилось, сумерки на землю опускались, а путники начинали на привал устраиваться.
Я костром обычно занималась. О пище да готовке самой заботиться не приходилось, все мужчины добывали. Я даже не сомневалась, что им в этом деле портал хорошо помогал. Мне же только согреть да после прибрать оставалось. Зато как хорошо было сидеть, слушая потрескивание костерка, тянуть к мягкому теплу руки и слушать рассказы путников об их жизни.
О Тальраире много нового узнала, не все же из воспоминаний Шеаллин выудить успела, да и невесте он всего не рассказывал. Например, баек веселых с академической поры с ней не травил. Они оба — Тальраир с Эртеном — в магических академиях учились. Тинар же в клане наемников все премудрости сызмальства постигал.
Его мать туда отдала, только научился деревянный меч в руках держать. Отцом-то наемника тоже некий воин был. Мимо деревни проходил, девку пригожую охмурил, а, дитем одарив, дальше пошел, куда ветер свободы звал. Вот мать, сына до нужных лет взрастив, отправила его к наемникам, чтобы мужчину воспитали. У них по кодексу вольному, только сынов воинов брать разрешалось. Тинар и по сей день матери за то благодарен был и всегда о ней тепло отзывался, говорил, что пару раз в год навещает, подарки привозит. А теперь еще и задумался в столицу перевезти, потому как позвали воина моего не просто на королевскую службу, а под руководство самого военачальника.
— Чай за заслуги твои? — я за Тинара порадовалась. — Оценил, стало быть, воина хорошего?
Наемник плечами пожал, хмыкнул и взгляд в сторону Эртена бросил.
— За заслуги, сардар? — вопросил.
— За смелость, — тот ответил, — не каждому духу хватит сардара за ногу цапнуть.
Тинар рассмеялся, а я смешалась вконец. Про ногу какого сардара говорили? Рот открыла спросить, а тут Тальраир вмешался:
— Среди эльфийских воинов нет вольных, у каждого главенствующего клана своя лютина.
— Что свое? — я больше по привычке спросила, а у самой уж ответ в голове мелькнул.
— Дружина, по-вашему, отряд, — Тальраир ответил. — Остальные кланы подчиняются верховодящим, их отряды объединяются под начальством лютин. Например, я подчинялся эсте, на вашем языке предводу, Призрачных теней, то есть моего собственного клана, но обучение проходил на соответствующем направлении академии Тау Вердин.
— Это что значит? — Тинар спросил.
— Тау Вердин — один из ведущих кланов. Если перевести дословно, получится «клан Лесной тени».
Эти названия мне были знакомы. Шеаллин как раз из этого клана происходила, которому Тальраир подчинялся, а дядя ее приходился дальним родственником одному из трех советников главы клана. Удивительно все же, что я теперь столько всего об эльфах знала, даже словам Тальраира не удивлялась и названия их непростые, эльфийские, могла без запинки проговорить.
В этот миг как раз голову подняла, чтобы про дядю эльфийского вопрос задать, да случайно взгляд диорский на себе поймала. Он не стал вид делать, что не смотрел, зато я зарделась, про вопрос забыла. А у самой вдруг в голове пронеслось, будто вспышка мелькнула, как диор меня на руках держит, крепко-крепко к себе прижимает, а в глазах пламя светится и отчаяние ярче того пламени горит. Тряхнула головой, развеялось воспоминание, а я только лоб потерла в замешательстве. Пригрезилось, что ли?