— Эртен, я знаю, что обращения отнимают у Шеаллин энергию, знаю, что она всегда возвращает истинный облик в конце. Она просто не сможет удержать чужой образ, когда иссякнут силы.
— Только небеса могли бы помочь, господа, а люди и маги бессильны перед природой, и иногда приходится с этим мириться, — лекарь поднялся, — я больше ничего не могу сделать, извините.
Он отошел от нас, оставив меня в руках Эртена. Я бездумно уставилась в небо. Оно светлело постепенно, обозначая новый день, день, который начнется без меня.
— Ты мне пообещай, — прошептала обнявшему меня магу, — что не станете держать. На что вам тело бесчувственное, мыслить неспособное? Тальраир, как эльфы погибают?
— Как и люди, Мира, — почудилось или и правда дрожал голос снеговолосого? Еще рядом, кажется, горький стон Тинара послышался.
— Вот и хорошо. Коли сами не сможете, поручите кому.
— Глупости, Мира, — зло молвил Эртен, — ты жива еще, поняла? Не опускай руки, борись до последнего! Сколько нужно этих настоек, чтобы поддерживать в тебе силы?
— Любая настойка, коли часто пьешь, действовать перестает.
— Найдем что-то другое.
Ничего ты не найдешь, следовало отмолвить, но не захотелось. Я то уже смирилась, а он еще нет. Цеплялся сейчас за минуты, как я прежде в подвале том. Даже Тальраир уже принял это как данность, потому что видел, я снова слабеть начала. Эффект настойки быстро сходил, а все потому, что было у дара Шеаллин такое свойство — чем дольше личину держишь, тем больше сил отнимает.
— Положи уже, устала я шибко, — попросила, и голову снова к плечу его прижала, — на пригорке положи, отдохну немного. А ты потом матушке расскажи…, — вздохнула, а глаза уж закрывались снова.
Почудилось, крепче к себе прижал, а вокруг мир стал хоровод водить, пятна разноцветные перед глазами заплясали, голова пустой, легкой стала. Начало утягивать меня в даль дальнюю, поблекли звуки вокруг, запахи природы, не ощущались более людские движения, гудения порталов, даже шевеление ветра. Только долетел из самой небесной синевы пронзительный птичий крик, почти неслышный, но наполнивший острой тоской сердце.
А потом опалило огнем, обожгло и расплавило косточки. Потекла кожа, облепливая сжавшиеся в судороге мышцы, потянулись в ней вены, скручиваясь и изгибаясь, как живые тонкие змеи, воздух распирал грудь, застряв в ней невыдыхаемым раскаленным шаром, рассыпались пылающие волосы по державшим меня мужским рукам, выжгло дотла одежду, наполнив воздух вокруг запахом гари, а я выгнулась в последнем отчаянном усилии и сорвалась в черную пропасть забвения.
Что таится там, за краем небес? Когда разливаются в небе розово-голубые закаты или золотистые восходы, когда сияют в нем желтые блики жаркого солнца, а воздух прозрачен до дрожи? Не придумать шкатулки красивей для человеческой мечты. Ведь по правде нет у неба края и нет конца, бесконечны просторы, потому так удобно парить здесь легким невесомым и счастливым грезам.
Я отправилась в далекий путь, сбегая от того, что мнила самым великим несчастьем. Я узнала про людей, которым довелось стать невинными жертвами чьей-то злой воли, узнала про воинов, собравшихся маленькой отчаянной горсткой, чтобы не имея на то достаточно сил, защитить всех, не ведавших об опасности. Я сражалась с ними бок о бок и обрела шанс узреть удивительную магию, о которой прежде не ведала, смогла повелевать природой и слышать ее звуки, а еще мне довелось узнать, что настоящее волшебство живет в душах людей, в их стремлениях и поступках. А чистое сердце дарит нам крылья, чтобы долететь до края небес и коснуться своей мечты, мечты о неведомом, о таинственном и волнующем, мечты о приключениях, свободе и, конечно, любви. Любви не навеянной, выдуманной или обманчивой, а самой настоящей, ради которой и себя не жалко.
Глава 18.
— Пора просыпаться, Мира, ведь я жду тебя, а век не бесконечен, ты знаешь.
Голос короля журчал шепотом накатывающей на камни воды. Но возвращаться не больно хотелось, мне хорошо было там, куда я попала.
— Мира, как же твои обещания? — продолжал переливаться звонкими каплями воды голос. — Открывай глаза, ведь ты можешь.
Могу, наверное. Во сне все возможно. Решилась и веки сами поднялись.
Над головой покачивались листья деревьев, шуршали совсем обычно и голоса их я больше не понимала. А лежала по-прежнему на пригорке, но у края болота. Чуть согнула в локте руку и привстала, глядя на темную воду с островками ряски. Именно из этой чернеющей глубины глядел на меня с улыбкой король.
— Очнулась?
— Да.
— Так что же лежишь? Дорогу к озеру не забыла? Если позабыла, ястреб проводит.