— И что с ними случается, с женщинами? — спросила у погрустневшей магини.
Она вздохнула в ответ, а ответила Эджелина: «Некоторые погибают».
Погибают?!
Вспомнилось мне, что старец рассказывал про дар. Красный самый высокий, после синий идет и желтый. Помнится, и мне давал сферу подержать, но у меня она вовсе ничего не отразила.
— А ежели жена не диорка, не представительница рода сильного, а простая магиня, но даровитая и обряд прошла, что тогда?
— Рождение наследника возможно, но дар телепортации утрачивается.
— Проверялось и не раз, — добавила Эджелина.
Мой бы черед вздохнуть, но дышалось с трудом и на душе муторно, тяжко сделалось, крылья за спиной, поцелуями подаренные, враз развеялись. Вот про какие сложности говорил. А самой подумалось, кабы Тинар диора там на поляне не укусил, не скитались бы по дебрям дремучим, всего-то требовалось портал куда надо открыть и помощь привести, и давно бы словили злодеюку. Немудрено, что дар этот столь важен. Еще и магов этих все меньше.
— А вы то как…
Замолчала, не решившись договорить?
— Как у нас с Альтаром родился ребенок с даром?
— Выжили, стало быть, после обряда?
— Этот опасный ритуал мы не проводили, мы связаны иным способом.
Лея ладонь раскрыла, глянула на тонкую полоску красную, а мне кровь на невредимой ладони правителя вспомнилась.
— Погибнет один, погибнет другой. Вместе до последнего вздоха, — ее слова прозвучали, — у нас не было иного выбора, король велел убить меня прямо на глазах Альтара. А родить я бы не смогла, никогда не смогла, мой дар нестабилен. Пришлось рискнуть жизнью, чтобы добыть одну вещь, после обмененную на эльфийское кольцо, то самое, которое сейчас Эртен носит. А прежний артефакт гномы спрятали, никому уж не добраться.
— И способности передались?
— А это уже не моя заслуга. Рождение наследника с королевской кровью стало возможным благодаря моему происхождению, о чем я узнала намного позже.
— Отца повстречали?
— Сам нашел, когда я стала женой Альтара и у нас родились Эртен с Эджелиной.
И так она это сказала, что разом подумалось о детстве горьком, когда каждый норовит побольнее укусить, а в душе надеется, что вернется родитель долгожданный, признает, широкой отцовьей спиной от насмешек защитит. Но поздно отец признал, когда боле не нужен был.
— Дети с ним общаются, видимся иногда на приемах. Я знакома с его семьей и сводным братом. Он хотел официального признания, я отказалась. Глупые условности, к чему теперь пускать пыль в глаза?
— А матушка как же?
— Ее давно уж нет, я росла сиротой.
Нелегкая судьба, видать, у магини выдалась, по голосу слышно, что нелегкая. Пыталась сейчас спокойно говорить, а болезненные воспоминания накатывали.
— Не будем, Мира, прошлое ворошить. Все ли я тебе рассказала, что узнать хотела?
Все рассказала, на один вопрос не ответила, что мне с чувствами своими дальше делать.
Вот какая любовь мне от судьбы выпала, как пичужка боязливая, прямо передо мной сидит, а в руки не дается. Еще и долг над душой висел и не перед одним королем теперь. Отчего в жизни все так непросто? И почему раньше не догадалась, к чему дело ведется? Из-за событий да волнений этих до последнего глаза раскрыть не могла. Уже на краю гибели стоя, осознала, кому сердце отдала. Совсем отдала, целиком.
Вздохнула горестно, прижалась лбом к стеклу, колени к груди подтянула, вжавшись спиной в стену. Широкий подоконник как скамейка удобная, в самый раз сидеть и думы горестные думать, глядя в черную ночь за окном. Уходить собиралась и уйду, но тянула, чтобы время с ним больше провести, напоследок порадоваться, после в памяти эту пору хранить. Ласке отдалась, ничего не страшась и девичество свое боле не оберегая, а для кого его хранить, как не для любимого? Неужто для короля подозерного, словом связавшего? А не взял, остановился не вовремя, не привязал к себе хотя бы этим. И не было у нас иных связей с диором, совсем не было.
Отерла рукавом слезы, на глазах выступившие, и спрыгнула на пол комнаты. В доме тишина царила, все уж спали, кроме меня. А я на рубашку ночную платье накинула и побрела по тихому пустому коридору. Эджелина еще раньше показала, где ее комната, туда и пошла. На секундочку только возле диорской двери замерла, ладони на гладкое дерево двери положила, глаза прикрыла. Сосчитала до десяти, когда сердце болезное чуток отпустило, и пошла прочь, шаг ускоряя.