Джон Диксон Карр (под псевдонимом Картер Диксон)
«За красными ставнями»
Глава 1
Самолет, вылетевший в девять тридцать из Лиссабона, спустя два часа описывал медленные широкие круги над аэропортом Танжера. Большинство пассажиров, прижавших лица к окошкам маленького аэроплана, испытывало недоумение или досаду.
Было 1 апреля, и люди ожидали увидеть сказочный город, где можно вести себя как заблагорассудится, дремля под горячим солнцем, отражаемым белыми домами и голубой впадиной Средиземного моря, где мыс Спартель знаменует собой самую северную точку Африки.[1] Но, увы, погода была такой же холодной, как если бы они прилетели в Лондон или Нью-Йорк. Самолет, поскрипывая обшивкой, пробирался сквозь хлопья тумана, за которыми пассажиры могли разглядеть лишь отдельные клочки блекло-зеленой земли.
«О боже!» — мысленно простонала мисс Морин Холмс.
Лишь чисто случайно на этой стройной темноволосой американской девушке было меховое манто. По какой-то причине Морин Холмс не смогла убедить себя оставить его в Нью-Йорке. При этом ей казалось, что она истратила на одежду — причем светлую, летнюю и почти что тропическую — сумму равную стоимости самого путешествия.
Внезапно внимание Морин привлек бас, чей обладатель, по-видимому, думал, что разговаривает шепотом.
— Тсс! — прошипел бас. — Ой!
Спинки сидений самолета были очень высокими. К тому же электрическое табло над дверью на двух языках предписывало пассажирам пристегнуть ремни. Однако пожилой бочкообразный джентльмен, занимавший место впереди Морин, преодолел эти трудности.
Каким-то образом ему удалось повернуться и встать на колени, оказавшись лицом к Морин. Поверх спинки сиденья она видела большую круглую физиономию с квадратным подбородком, поблескивающей лысиной и очками в роговой оправе, съехавшими на кончик широкого носа. Глаза уставились на Морин с такой злобой, что девушка отпрянула бы, если бы не узнала пассажира.
— Послушайте, девочка моя, — начал бочкообразный джентльмен, как ему казалось, безукоризненно вежливым тоном. — Я должен кое-что вам объяснить. Только между нами… ш-ш!.. меня зовут…
Морин отлично знала его имя. Ее зеленые глаза с длинными черными ресницами и широкий алый рот на фоне бледного лица выражали беспокойство, смешанное с тайным восхищением. С тех пор как авиалайнер компании ТВА вылетел из Нью-Йорка в Лиссабон, она надеялась, что старый греховодник заговорит с ней.
— Вы тот самый старик, — просто сказала девушка. — Сэр Генри Мерривейл.
— Ну… да, — пробормотал Г. М. не без самодовольства, но тут же добавил: «Ш-ш!» — с таким угрожающим видом, который парализовал бы даже десантника.
Морин почувствовала прилив раздражения из-за того, что голова, лишенная тела, поверх спинки сиденья отдавала ей распоряжения. Дома и на работе девушка была хладнокровной и деловитой, не утрачивая при этом женственности. Но за границей ее истинная натура дала себя знать.
— Вы ужасны! — воскликнула она.
— Что значит «я ужасен»?! — завопил Г. М.
Его мощный голос на фоне шума моторов самолета, снижающегося кругами в тумане, заставил пассажиров вздрогнуть и обернуться. Стюард-португалец подошел к Г. М. и, старательно выговаривая английские слова, велел ему пристегнуть ремень. Г. М. протянул стюарду десятифунтовую купюру и велел ему убираться к дьяволу, что тот и сделал.
— Я имею в виду то, что писали газеты, — попыталась объяснить Морин Холмс, уже сожалея о своих словах. — Когда вы впервые прибыли в Нью-Йорк, то устроили беспорядки в метро. Некоторые до сих пор говорят, что в деле Мэннинга вы…
— Сфабриковал улику?
— Да, если «сфабриковал» подходящее слово. Полиция гонялась за вами в Вашингтоне, Балтиморе, Филадельфии и еще не знаю в скольких местах — включая городок около Чарлстона, где вы убедили шефа полиции арестовать мэра.
— Ох, девочка моя! — Г. М. небрежно отмахнулся, удивленный тем, почему кто-то должен беспокоиться из-за таких пустяков.
— Во время вашего последнего визита в Нью-Йорк произошли беспорядки и убийство в Метрополитен-музее. Конечно, — Морин метнула на Г. М. взгляд из-под ресниц, — детектив-лейтенант из отдела убийств раскрыл дело…
— Угу, — проворчал Г. М., возводя глаза к потолку. — Разумеется.
— Комиссар полиции устроил в вашу честь большой банкет. Все думали, что вы возвращаетесь в Англию, а вы тайком ускользнули в Танжер. Вы…
Сделав паузу, Морин опустила голову и в нерешительности забарабанила по сумочке пальцами в перчатке.
— Конечно, это не мое дело, — добавила она, подняв зеленые глаза, — но не могли бы вы объяснить, почему все это мне так противно?
— Господи, конечно нет!
— Помимо вашего… вашего недостойного поведения и того, что вы английский аристократ…
Челюсть Г. М. отвисла.
— Моего недостойного поведения?
— Помимо этого, — настаивала Морин, — все эти ужасные женщины! В вашем возрасте!
Теперь она добилась соответствующей реакции. Лишенная тела голова Г. М. начала медленно багроветь, двигаясь слева направо, как голова святого на блюде.
— Я абсолютно невиновен! — завопил он со страстью и, следует признать, с изрядной долей искренности. — Это все газеты! Они печатают обо мне все, что хотят, так как знают, что я не буду скандалить из-за этого! Черт возьми, я не могу даже заговорить с хорошенькой женщиной без того, чтобы нас тут же не сфотографировали! Они изобразили бы меня делающим пассы статуе Свободы, если бы могли заставить кого-нибудь это проглотить!
— Значит, все это неправда?
— Меня неправильно понимают, девочка моя! — Физиономия Г. М. приобрела жалобное выражение, будто он нуждался в защите от жестокостей этого мира. — Я самый чистосердечный и искренне верящий в добро человек, который когда-либо ходил по этой земле! Я стою в сторонке и никого не трогаю, а меня все унижают. Посмотрите на меня! Я не возражаю, чтобы меня называли «папаша», как делали почти все в Америке. Но разве я похож на старого развратника?
Несмотря на угнетенное состояние, Морин Холмс с трудом удержалась от смеха. Но ее лицо сохраняло серьезное и сочувствующее выражение.
— Нет, сэр Генри, не думаю.
— Вот и отлично! — Лицо Г. М. тут же прояснилось. — Так как мы приземлимся примерно через минуту… — массивная рука метнулась через спинку сиденья, почти ткнув указательным пальцем в нос испуганной Морин, — вы ответите мне на несколько весьма интимных вопросов. Договорились?
— Ну…
— Как вас зовут, девочка моя?
Морин сказала ему.
— Вы в Танжер по делам или на отдых?
— Это мой отпуск — две недели плюс время на перелеты.
— А где вы работаете?
— Я секретарь в «Джоунс, Хауард и Рэмсботтом» — знаете, большая адвокатская фирма в доме 386 на Пятой авеню.
— Угу. Где вы остановитесь в Танжере?
Морин криво улыбнулась и покраснела, став еще более хорошенькой.
— В отеле «Минзех». Мне сказали, это лучший отель в Танжере. Естественно, он мне не по карману. Но я просто… — Девушка печально развела руками и снова улыбнулась.
— Ха! Все лучше и лучше, — заявил Г. М. — Я тоже зарезервировал там номер. Сколько вам платит ваша фирма, скажем, в неделю?
Морин ответила, покраснев еще сильнее.
— Угу. — Г. М. снова указал пальцем на ее нос. — Тогда я сделаю вот что. Я утрою ваше жалованье и добавлю две сотни в качестве премии, если вы на две недели притворитесь — только притворитесь — моей секретаршей.
Морин молча смотрела на него. Пассажиры, болтая, вглядывались в затянутые туманом окна.
— Господи! — Г. М. внезапно хлопнул себя по лбу. — Нет! Это не то, что вы думаете! Я докажу, что это вовсе не грязное предложение старого развратника. — Страдальческое выражение вернулось. — Меня всегда неправильно понимают!..
— Но я так не думаю! — запротестовала Морин. — Честное слово!
1
Автор допускает распространенную ошибку. Самой северной точкой Африки является не мыс Спартель в Марокко, а мыс Рас-Энгела в Тунисе. (Здесь и далее примеч. пер., кроме примеч. авт.)