Сейчас, когда рыбы разделана, вес ее можно оценить. Взвешиваю куски рыбы в кошелке: шесть килограммов, почти шесть килограммов и еще почти шесть килограммов. Если добавить сюда еще внутренность и отправленные в уху хвост и часть головы, то явно в этой рыбине будет побольше пуда … Сушить добытую в этот день рыбу пришлось сразу в двух печах: топил свою печь и печь в соседнем дома — сушника вышло почти четыре килограмма.
Да, забыл рассказать еще вот о чем… Как показало вскрытие, щука-громадина соблазнилась окунем весом около трехсот пятидесяти граммов. А тот в свою очередь проглотил окунька поменьше, позарился на червя, насаженного на крючок моего перемета. Так что сам по себе мой крючок еще никак не удерживал эту замечательную щуку, не удерживал он никак и окуня побольше, которого щука проглотила — мой крючок находился пока в желудке окунька поменьше. И тем не менее моя охота состоялась — щука так и не смогла почему-то перекусить жилковый поводок.
Все остававшиеся до морозов дни работы на Домашнем озере были и похожи и не похожи друг на друга. Я так же добывал рыбу и мормышкой и переметом, так же привозил домой разную рыбу: больше окуней, меньше налимов и еще меньше щук. Щуки попадались мне стандартные, килограммовые, и только еще один единственный раз на крючок моего перемета, и тоже по схеме: червь, окунь, щука — мне достался обитатель наших глубин посолидней. Я определял вес этой щуки, взвешивая на своих весах-динамометре сначала переднюю часть рыбины, затем — заднюю, и могу сказать, что в этой рыбине было немногим более десяти килограммов.
Мороз явился к нам неожиданно и сразу завладел всем вокруг. Свой перемет я не успел снять вовремя и вызволял его уже по прочному льду.
Так заканчивался первый год моей жизни в тайге. Где вести мне свою работу-промысел в новом году?.. Что-то подсказывало мне, что лучше всего сначала отправиться именно на Долгое озеро, где были избушка, печи для сушки рыбы и лодка. Но, увы, за зиму у избушки провалилась крыша, ее пришлось кое-как восстанавливать с помощью еловых жердей и бересты. Печи, к счастью, не пострадали — глина не размокла. А вот лодочке досталось — дно почти совсем прогнило и меня спас тут только кусок прочной клеенке, которым я обил дно лодки с помощью меленьких посылочных гвоздиков.
На все обустройство у меня ушло дня полтора. Был самый конец весны. Щука давно отнерестилась и теперь вовсю жировала. Вот-вот должен был начаться нерест леща и красноперки. Эти события я застал, отметил, но если нерестящуюся красноперку намного полавливал на удочку, то леща не мог не уважить и его празднику никак не помешал, хотя за мной здесь и не следил никакой рыбнадзор, да в то время и не было здесь вроде бы и никаких особых запретов на ловлю леща в нерестовый период.
Щук я ловил и на живцовую удочку и на жерлицы. Вспомнил я тут и спиннинг, которым, правда, чаще пользовался как дорожкой: плывешь вдоль травы, вдоль «вершин» к своим жерлицам, сзади за лодкой блесна, а само спиннинговое удилище в ногах, между коленями.
Хороших, тяжелых щук в то лето я на Долгом озере так ни разу и не видел — ловились все те же стандартные рыбины: килограмм, полтора килограмма весом. Я, конечно, помнил рассказы местных рыбаков, что здесь, в глубинах Долгого озера, живут очень большие щуки, но пока подтвердить эти рассказы мог только косвенными свидетельствами…
Так на берегу одного из заливов, который я сразу почему-то не взлюбил и называл то темным, то черным, и в котором, по словам местных рыбаков, обычно нерестились лещи, увидел я сети, развешенные на колах-вешалах. Сети были, как говорят в таких случаях, редкими, со стороной ячеи около шестидесяти миллиметров — такие сети вяжут специально на леща. Видимо, тут эта снасть и появилась с целью взять нерестового леща. Но сети были сильно порваны — и не так, чтобы разные дыры в разных местах, какие оставляют после себя те же коряги. В этих сетях дыры были очень большими — от верхнего до нижнего шнура (оборы). Такие повреждения местные рыбаки объясняли мне так: в сети действительно попадали очень хорошие лещи, но вот беда: этих самых лещей, запутавшихся в сети, почти тут же замечали щуки и вырывали свою добычу из сети, оставляя после себя вот эти самые дыры-окна.
То, что щука не прочь атаковать рыбешку, попавшуюся в сеть, знал я давно. Не раз видел сети, порезанные щучьими зубами во время нереста плотвы-сороги. Сорога попадала в сеть, запутывалась здесь и становилась очень легкой добычей для находчивого хищника. Щуки вырывали сорогу из сети, резали нитку снасти и оставляли здесь дыры разной величины, но чтобы резать сеть от верха до низу, от верхней оборы до нижней и оставлять после себя в снасти уже не дыры, а настоящие окна, двери, такого я до тех пор даже не слышал.