Я сказал вербовщику Гасу, что меня уже приняли на юридическое отделение. Он удивился. Вирджиния ничего не знала о моих планах. Гас сообщил мне, что начальный курс специальной подготовки сотрудников длится от шести до девяти месяцев (а в некоторых случаях даже до года) и что он рассчитан на лиц с высшим образованием. После окончания курса я начну работать в системе ЦРУ в области анализа, специальных исследований, составления информационных сообщений, административной работы или проведения тайных операций. В заключение он добавил, что не может больше ничего сказать ни о курсах, ни о работе, поскольку все это является секретом.
Затем он поинтересовался моим положением в связи с возможным призывом на военную службу, и, когда я сказал ему, что рано или поздно, но служить мне придется, он намекнул на возможную комбинацию. Для кандидатов на секретные начальные курсы подготовки сотрудников ЦРУ, не отслуживших свой срок в армии, ЦРУ обеспечивает направление на специальные курсы подготовки в армии или в военно-воздушных силах, фактически находящиеся под контролем ЦРУ. На получение офицерского звания потребуется около года, после чего еще один год придется проходить службу в воинских частях. Затем кандидата снова направляют в Вашингтон для прохождения упомянутого секретного начального курса, и уже после этого он получает назначение на работу в штаб-квартиру ЦРУ в Вашингтоне. Выходит, что только через пять или шесть лет я смогу получить назначение на работу за границу, если пожелаю работать в области проведения тайных операций. «Слишком долго ждать возможности получить хорошую работу», — подумал я.
Гас знал обо мне почти все: и о моем участии в студенческом самоуправлении, и о моих успехах в учебе, и обо всем остальном. Он порекомендовал мне не забывать о ЦРУ, если я изменю свои планы относительно будущего. Я рассмотрел бы вариант устройства в ЦРУ, если комбинация с военной службой была бы осуществима наверняка, однако Гас подчеркнул, что им нужны люди, которые хотят стать профессионалами в системе ЦРУ. А это не входит в мои планы.
Июнь 1956 года, Тампа, штат Флорида. Я испытываю удивительное чувство, вернувшись во Флориду на лето, поскольку нет никаких планов относительно возвращения на холодный север осенью. Отвратительная погода, оторванность от дома и все прочие негативные аспекты пребывания в Нотр-Даме постепенно исчезли.
Никаких ночных проверок, никаких выключений света в полночь. Никаких обязательных присутствий на мессах и вечернях. Ни малейшего чувства вины, если ты пропустил какое-нибудь богослужение. И никаких опасений, что тебя исключат за поездку на машине в Саут-Бенд. Пришел также конец, я надеюсь, чувству одиночества и огорчения из-за жизни исключительно в мужском окружении, изолированном от женского общества.
В Нотр-Даме нам внушали, что обязанности человека выходят за рамки его личности и распространяются на семью, общество и на страну и что уважение к властям является хорошим качеством респектабельного гражданина.
Этим летом я буду работать водителем грузовой автомашины, чтобы заработать деньги и начать осенью учебу на юридическом факультете.
Декабрь 1956 года, Тампа, штат Флорида. Поступление на юридический факультет университета штата Флорида оказалось ошибкой. Я не чувствовал себя принадлежащим к этой суматошной студенческой компании, не испытывал ни малейшего удовольствия от запанибратского обращения между ними. Но я и не аскет. Причина тому, по-моему, — отсутствие осознанной целеустремленности, а может быть, я просто не сумел приспособиться к мирским условиям учебы после четырех лет в школе иезуитов и четырех лет в Нотр-Даме. По крайней мере, я это понял и провел в университете только три месяца.
Я навел справки относительно себя на призывном пункте; мне сказали, что до призыва на военную службу в моем распоряжении еще шесть месяцев. Так или иначе, но несколько месяцев я буду жить вместе со своими родителями в Тампе и попытаюсь накопить немного денег.
Но главная проблема — это как поступить с коммерческим делом моих родителей? Отец и дед только что начали серьезно расширять свой бизнес и надеялись, что я займу в нем должное место. Я уверен, что смог бы сделать большие деньги, но это меня почему-то не воодушевляет. Откуда у меня эта антипатия и неохота включиться в семейный бизнес? Мне бы очень хотелось сказать об этом отцу или деду, но они могут воспринять мои слова неправильно, решив, что я считаю себя слишком образованным, чтобы заниматься тем делом, которому они посвятили свою жизнь. Итак, никаких поспешных решений. У меня впереди шесть месяцев совместной работы с ними и еще два года в армии.