В 1976 году Филатов возвращается в Москву и приступает к своей работе на ЦРУ. Одновременно начинается и неуловимая связь с Щаранским. В основном Филатов действовал самостоятельно, получая инструкций по радио, передававшиеся в убыстренном темпе мощными короткими импульсами. Когда семья не была рядом, Филатов надевал наушники, записывал сгустки Сигналов на пленку, затем медленно прокручивал пленку, расшифровывая полученные указания. Информацию, Составленную кодированной тайнописью, он отправлял за рубеж в письмах, на вид совершенно невинных. Для пересылки фотопленки и получения других инструкций и снаряжения Филатову приходилось полагаться на тайники в разных районах Москвы.
По–видимому, роль главного связника Филатова играл сотрудник ЦРУ Винсент Крокетт, который в списках посольства числился в должности «архивариуса» при майоре Роберте Уоттерсе из управления военной разведки. Среди обвинений против Щаранского — его связь с Робертом Тотом, американским журналистом, знавшим Роберта Уоттерса. Однажды Тот получил от майора записку с одобрением его действий. Записка эта попала к русским.
В сентябре 1977 года, меньше чем через полгода пребывания в Москве, Крокетта и его жену Бекки задержали у одного из филатовских тайников, рядом с Костомаровской набережной на Яузе. Крокеттов без шума выслали из Советского Союза — Бекки написала друзьям в Рестон, штат Вирджиния, что они уезжают после пожара в американском посольстве — и они получили назначение в Бонн. Русского шпиона арестовали».
И еще одно свидетельство — газеты «Чикаго сан тайме»:
«Был ли Анатолий Щаранский, которого судили в Москве за измену родине, невиновен?.. Со времени признания Щаранского виновным и вынесения ему сурового приговора американская печать посвятила массу редакционных статей выражению своего гнева, но изучила ли она улики против Щаранского с достаточной степенью объективности?
В отличие от Гинзбурга, советского диссидента, который был признан виновным в «антисоветской агитации и пропаганде», Щаранскому было предъявлено обвинение в повсеместно признанном преступлении — предательстве. Его обвинили в передаче сведений о советской оборонной промышленности и оборонных объектах западной «военно–разведывательной службе» через «иностранного корреспондента». Действительно ли это так уж неправдоподобно?
Мы знаем, что Щаранский, специалист по электронно–вычислительной технике, передавал информацию Роберту Тоту, бывшему корреспонденту газеты «Лос—Анджелес таймс» в Москве. Тот отрицал, что он, Тот, передал затем эти сведения сотрудникам западных разведывательных органов. В весьма спорной статье он недавно писал, что никакие сведения, полученные от Щаранского, не носили «секретного» характера, но по меньшей мере одной из его статей в свое время предшествовал заголовок «Русский косвенно разглашает «государственную тайну».
Нем также известно, что некоторые американские корреспонденты и редакторы долго служили на побегушках у разведывательных ведомств (хочется надеяться, что они этого больше не делают).
Некто Саня Липавский, бывший еврейский активист, как утверждают, показал на суде, что главная цель Щаранского заключалась в «изменении существующего строя в Советском Союзе». Но так ли уж неправдоподобна эта цель? Разве она не может дать мотив для предательства»?
У американской общественности не встретила поддержки и резолюция палаты представителей конгресса США «в защиту» проходимца Ю. Орлова, который был приговорен Московским городским судом за вполне конкретные и полностью доказанные подрывные антисоветские действия. Помимо систематического распространения антисоветских материалов на территории СССР, Орлов вошел в контакты с представителями иностранных государств и через них передавал за границу антисоветским центрам материалы клеветнического характера, порочащие советский государственный и общественный строй.
Такая антиобщественная деятельность является преступлением, караемым законом. И это отлично извест-: но американским конгрессменам, как и то, что не может иметь никакой силы и нет никакого оправдания тому, что американский законодательный орган принимает резолюцию по делу, которое совершенно не относится к его компетенции.