Руководитель тайной службы при Елизавете обладал, видимо, недюжинными. способностями, ибо, несмотря на скудность средств, выплачиваемых его ведомству королевой, оно функционировало весьма эффективно.
Положение значительно изменилось, когда позже в Англии было создано «Бюро информации», которым занимался лично Олиьер Кромвель (1599–1658 гг.), выдававший на ведение дел немалые средства — около 69 тысяч фунтов стерлингов в год. Шефом этой службы стал Джон Терло, политик, юрист, депутат парламента. Он впервые веэл почтовую цензуру и создал отдел политической полиции, то бишь службу контршпионажа против внешних и внутренних врагов государства. После падения Кромвеля Терло был оставлен, несмотря на свои «кромвельские» убеждения, руководителем секретной службы, получившей название ««Интеллидженс департамент». Метод его работы основывался в основном на коррупции. Он беззаветно верил лишь в одну силу убеждения — в деньга, за которые покупал необходимых ему людей. Его агентурная сеть значительно расширилась. Терло имел своих шпионов практически во всех странах, снабжавших его информацией по вопросам, которые в той или иной степени затрагивали интересы Великобритании. Шеф «Интел–лидженс департамент» умер собственной смертью 21 февраля 1668 года.
Френсис Уолсингем и Джон Терло стали в истории шпионажа наиболее крупными из первых шефов секретных служб, которые нашли позднее своих «ярких» Последователей во многих странах. О некоторых из них мы расскажем дальше.
Ошибка Мата Хари
Еще не занялась заря, а они уже стояли, поеживаясь от холодного ветра, на тюремном дворе. Их было одиннадцать, французских солдат из комендантского взвода, не знавших, кого будут расстреливать, и невольно притихших, когда во двор вывели высокую женщину в длинном платье с широкополой шляпой на голове. По заведенному обычаю, им выдали уже заряженные карабины, предупредив, что в патроннике одного из них — холостой заряд. Так делали, чтобы не отягощать совесть солдат. Но именно теперь каждый из одиннадцати страстно желал, чтобы этот патрон без пули оказался бы у него — убивать женщину всегда трудно. А она медленно шла по двору, рядом с тюремным священником отцом Арбо, бормотавшим вполголоса душеспасительные молитвы. Никто не сказал смертнице, где ей встать, она сама выбрала себе место перед взводом, ни дальше, ни ближе, чем полагалось по инструкции. К ней приблизился один из офицеров и протянул черную позязку. «Это так необходимо?» — спросила женщина, удивленно вскинув брови. Офицер вопросительно взглянул на адвоката осужденной доктора Клюне. «Это действительно столь необходимо, месьё?» — переспросил адвокат. «Если мадам не желает, — ответил офицер, — повязки не будет. Нам, собственно, все равно…» Подошел тюремный надзиратель с веревкой. Клюне поморщился: «Моя подзащитная вряд ли захочет, чтобы ей связывали руки…»
Женщина молча глядела на солдат. Прозвучали резкие слова команды, но залпа не получилось. Выстрелы затрещали вразнобой. Тюремный врач осмотрел труп, тихо шепнул стоявшему рядом с ним лейтенанту: «Солдаты плохо стреляют, мон шер. Всего три пули в теле. Впрочем, ваших услуг не потребуется, одна из них попала в сердце…»
Комендантский взвод увели с тюремного двора. «Кто желает получить тело казненной?» Лейтенант повторил вопрос трижды. Молчание. Офицер взглянул на адвоката. Клюне развел руками.
Так ранним утром 15 октября 1917 года оборвалась жизнь голландки Маргарет Целле, вошедшей в историю под именем Мата Хари и расстрелянной по обвинению в шпионаже. Никто потом так и не смог вспомнить, куда девалось ее тело — то ли было похоронено в одной из общих могил, то ли попало в анатомический театр под скальпели студентов медицинского факультета. Впрочем, сие, может быть, и не так важно. Любопытно другое — вокруг имени Мата Хари уже шесть десятилетий бушуют страсти западных историков. И не только историков, пытающихся оправдать или, напротив, опровергнуть справедливость смертного приговора, вынесенного французским военным трибуналом, но и разнокалиберных представителей второй древнейшей профессии, не упускающих случая поспекулировать на экстравагантной истории. И каких только небылиц не накрутили вокруг имени «исполнительницы ритуальных танцев» и одновременно «йшиона–двойника», которой удалось якобы не только покорить весь Париж своим искусством, но и столкнуть лбами две европейские секретные службы.
Где же все–таки кончается история и начинаются сказки о Мата Хари? Где правда, а где ложь? Впрочем, в истории Вольтер, например, видел «…всего лишь перечень человеческих преступлений», а его далекий предшественник Цицерон, напротив, утверждал, что она «посланница времен и луч правды». Байрон считал: ложь «…не чем иным, как замаскированной правдой», а философ Блез Паскаль был убежден, что «…правда — благо для тех, кому ее говорят, и зло для тех, кто ее говорит…». Впрочем, не будем увлекаться изречениями великих, ибо и они, в конечном итоге, уязвимы в своих определениях, тем более что и случай, о котором пойдет речь, отнюдь не философский.
Решению взяться за жизнеописание Маргарет Целле дала толчок статья о ней в итальянском журнале и сохранившаяся с 1968 года запись в журналистском блокноте одного из нас, сделанная в Вечном городе. Римское телевидение разыскало тогда некоторых оставшихся в живых «знакомых» Маргарет Целле. Вот из уст одного из них — бывшего солдата комендантского взвода Гастона Роше довелось впервые услышать подробности расстрела Мата Хари. Так сказать, рассказ очевидца. Но нас, честно говоря, заинтересовали не эти частности. Бывший французский солдат высказал абсолютную, даже, мы бы сказали, яростную убежденность в том, что правосудие его «патри», его родины, допустило роковую ошибку, убив ни в чем не повинную женщину. «Я был среди тех одиннадцати, — говорил Роше, — и по сей день не могу забыть удивленного лица Мата Хари перед дулами наших карабинов, хотя прошло уже полвека. Поначалу я убеждал себя в том, что, исполнив приказ, мы уничтожили ядовитую змею в образе женщины. Но иллюзия искупления греха не принесла облегчения. Тогда–то и родилась идея заново проанализировать все факты, которыми жонглировало обвинение, вынесшее Мата Хари приговор за шпионаж в пользу Германии. Являлась ли она шпионкой? Сомнительно. Да, ей платили деньги из секретных фондов — это доказано, хотя она получала их, пардон, от своих любовников — профессиональных разведчиков. Но Мата Хари могла об этом не знать, так же как и находиться в абсолютном неведении в отношении того, что ее имя фигурирует в списках германской и французской секретных служб. Ведь обвинение не представило ни одного доказательства о конкретных фактах ее шпионской деятельности. Разговоров было много, а работы — никакой. Да, сплетен о Мата Хари ходило и ходит великое множество. Достаточно привести распространенную версию «свидетелей» о том, что она разделась донага перед взводом солдат. Какая чушь! Ведь я был среди них и все видел своими глазами… Мне кажется, что она до самой последней секунды, пока не прогремели выстрелы, верила, что ее помилуют… Вы знаете нашу старинную поговорку: «Шерше ля фам» — «Ищите женщину». Так вот, женщину наше правосудие нашло, но не ту…»