Следовательно, разведывательная деятельность профессора Менделеева оказалась успешной. Умный человек может получить ценную информацию даже из совершенно открытой печати.
Репин в Пенатах
Илья Ефимович Репин был великим художником, признанным гением и при жизни, и по сию пору. Картины Репина широко известны, многим они знакомы хотя бы по литографиям: «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», «Иван Грозный и его сын Иван», «Бурлаки на Волге», «Пушкин в Лицее», «Крестный ход в Курской губернии», «Отказ от исповеди перед казнью», «Арест пропагандиста в деревне», «Проводы новобранца» и др. Репин нарисовал портреты многих выдающихся деятелей науки и культуры: Л. Н. Толстого, В. М. Гаршина, В. Г. Короленко, М. П. Мусоргского, Н. И. Пирогова, И. М. Сеченова, Ф. И. Шаляпина и др. Он написал портреты всех высших государственных деятелей страны (включая царя Николая II), эти портреты послужили эскизами к картине «Заседание Государственного совета» (картина занимает в Русском музее целый зал).
Вот что удалось извлечь из воспоминаний писателя К. И. Чуковского.
Репин был женат вторым браком на Наталье Борисовне Нордман-Северовой. Она была писательницей, ее рассказы печатались в популярном в те годы журнале «Нива». Писала она и пьесы, но их ставили главным образом на любительских сценах. Наталья Борисовна постаралась создать для Репина наилучшие (как ей казалось) условия для работы — «вдали от шума городского». Репин, недовольный сложившимися в Академии художеств порядками, оставляет в ней свою профессорскую деятельность и переезжает из столицы на загородную дачу жены в Куоккале (ныне Репино).
В ту пору ему было 55 лет. Он энергично принимается за перестройку дачного дома: сначала пристраивает мастерскую с верхним и боковым светом, потом — многочисленные надстройки, веранды, флигеля. Все это выполнялось уже в варианте теплого зимнего помещения. Большим преобразованиям подвергся и сад: в нем появились башенки, беседки, мостики, «Храм Изиды», «Скала Прометея», озеро, фонтан. Это место муж и жена назвали Пенатами, ибо у древних римлян так назывались боги — хранители домашнего очага.
Порядок, заведенный Натальей Борисовной, состоял в том, что приемным считался только один день в неделю — среда (да и то после полудня). Все остальные дни художник спокойно работал в своей мастерской. По утрам он долго занимался гимнастикой, в любую погоду окунался в студеную воду фонтана. Ежедневно много ходил пешком. Спал всегда на открытом воздухе — на балконе, под высоким стеклянным навесом, даже зимой. Этой идеей увлек его еще в молодые годы один студент-медик, который проповедовал сон на морозе как могучее средство чуть ли не от всех болезней.
У Натальи Борисовны тоже было увлечение — она пропагандировала вегетарианскую еду. Ее вегетарианство было очень строгим: исключались яйца, молочные продукты. Зато чрезмерно большое значение придавалось сену, которое шло в различном виде, — и суп из сена, и котлеты из сена, и кисель из сенного отвара.
По средам в Пенаты приезжали друзья и знакомые (а иногда и вовсе незнакомые люди), всех усаживали за большой круглый стол. Средняя часть стола вращалась, на ней были расставлены различные блюда: вареная картошка, соленые огурцы, моченые яблоки и т. п. Гости сами накладывали еду в свои тарелки, а потом грязные тарелки складывали в особые ящики. Гостей, таким образом, принимали без помощи слуг, — и это тоже было введено Натальей Борисовной.
Страсть к сену ее и погубила: зимой вместо меховой шубы она носила пальто, подбитое сеном и стружками. Естественно, часто простужалась, развился туберкулез. Не помогло и лечение за рубежом. Репин пережил свою супругу на 16 лет. По рекомендации врачей он устранил вегетарианский режим и стал употреблять мясную пишу.
И. Е. Репин прожил 86 лет, он умер в Пенатах, где и похоронен.
Адмирал Колчак
Офицеры военно-морского флота до революции являлись кастой. Им, «чистым», нельзя я было смешиваться с другими людьми, «нечистыми». По Невскому проспекту столицы морские офицеры могли перемещаться только в карете, автомобиле или верхом на лошади — ходить пешком по тротуарам Невского им было нельзя. Морской офицер, обязательно дворянин, должен был жениться только на дворянке. Когда лейтенант П. П. Шмидт задумал жениться на особе недворянского происхождения и подал (как тогда полагалось) рапорт командиру корабля о своей предстоящей женитьбе, то командир предупредил лейтенанта, что в случае этого неравного брака ему придется оставить флот. Шмидт выбрал любовь — и был уволен (не помог и дядя-адмирал).
Высокомерие и заносчивость многих морских офицеров перед матросами часто проявлялась в том, что первые за малейшие провинности сурово наказывали вторых. Морской офицер, который не был строг к своим подчиненным, был демократичен в обращении с ними, бывало, не воспринимался как равный своими сослуживцами и вытеснялся из офицерской среды.
Александр Васильевич Колчак в этом отношении был «белой вороной». Сразу же после окончания морского училища он стал полярным исследователем и снискал не меньшую славу, чем легендарный Г. Я. Седов. Колчак вместе с отрядом матросов-добровольцев и несколькими штатскими специалистами пешком и на шлюпках прошли вдоль почти всего Северного морского пути, составляя новые и уточняя старые топографические карты. Ему и его спутникам приходилось попадать в очень тяжелые и даже драматические ситуации, терпеть холод, голод, испытывать различные лишения и опасности. Спутники Колчака, в том числе и рядовые матросы, проявили себя мужественными, выносливыми, смелыми и благородными людьми. Колчак уважал своих спутников по полярным экспедициям, и это человеческое уважение он распространял на всех матросов вообще (так называемых нижних чинов).
Впоследствии, когда во время Первой мировой войны А. В. Колчак стал адмиралом и командующим Черноморским флотом, он не только сам не допускал рукоприкладства, но и запрещал оное на вверенном ему флоте. Некоторые из подчиненных адмирала, у которых все еще чесались кулаки, считали такую меру неоправданным либерализмом. Но в дни Февральской революции выяснилось, что Колчак был прав. На Балтийском флоте, где рукоприкладство культивировалось, матросы расквитались с господами офицерами: за один день было убито 260 офицеров, включая адмирала Р. Н. Вирена. А на Черноморском флоте обошлось без эксцессов.
Это, конечно, не значит, что Колчак готов был брататься с матросами. Нет, адмирал старался соблюдать дистанцию, блюсти некоторые морские обычаи, если они не были оскорбительными для людей. Когда (уже после Октябрьской революции) по решению матросского комитета все офицеры флота должны были быть разоружены, адмирал Колчак, чтобы не отдавать свой кортик в руки нижних чинов, выбросил его за борт корабля.
С началом Гражданской войны Колчак уехал в Сибирь, в Омск, решив там отсидеться, не вмешиваясь в политику. Жизнь распорядилась по-другому. В октябре 1918 г. в Омске расположилось правительство так называемой Уфимской директории — кабинет министров, составленный из эсеров, во главе с Н. Д. Авксентьевым. Войска, подчинявшиеся эсерам, бежали под натиском красных на восток. Еще недавно эсеровское правительство было на берегу Волги (в Самаре), теперь оно осело на берегу Иртыша. Недовольные белые офицеры свергли это правительство, расстреляв 20 эсеров-министров. Решительно настроенные офицеры предложили возглавить свое движение высшему по чину из находившихся в то время в Омске военных — адмиралу Колчаку. Тот не отказался: считал, что наступил его черед спасать Родину.