Но школьная хрестоматия Вахтерова не могла угодить и дореволюционной «педагогической» цензуре, правда, по мотивам — прямо противоположным. По отзыву члена Особого отдела упоминавшегося уже Ученого комитета Мироноснцкого, «Мир в рассказах для детей» был изгнан в 1908 г. из школьных и народных библиотек. В хрестоматии были обнаружены «тенденциозность, односторонность»: например, приведены «выдержки из «Бориса Годунова» о царевиче Дмитрии и самозванце, но ни слова не сказано о призвании на царство Романовых», много стихов посвящены «крепостному времени», мало — «о святых» и т. п. Безапелляционный вывод Особого отдела гласил: «Принимая во внимание все вышеизложенное и имея в виду, что из книги совершенно устранены религиозные и церковные мотивы (что не помешало, однако, выдвинуть протопопа Аввакума), признать ее непригодной». И. Д. Сытин пробовал протестовать, считая эти обвинения «облыжными», вызванными стремлением «опорочить книгу», но безуспешно: она была не допущена в библиотеки школ17. Впрочем, дело этим и ограничилось: книга Вахтерова открыто продавалась, в отличие от советского смоленского издания, которое было пущено под нож.
Не смогла угодить всем режимам и другая дореволюционная детская хрестоматия — «Ясная звездочка», изданная в Москве в 1907 г. и составленная известным педагогом и одним из организаторов толстовского издательства «Посредник» И. И. Горбуновым-Посадовым. Тот же Мироносицкий нашел ее неподходящей для школьных библиотек в силу недостатка религиозности и других просчетов составителя18. Но еще более страшная история приключилась с той же «Ясной звездочкой» в 1930 г. Ей посвящена специальная статья в «Красном библиотекаре» под выразительным названием «Суд над общественной библиотекой»1Э. Суть ее сводится к следующему. Суд над Московской детской библиотекой им. Н. В. Гоголя состоялся в результате публикации в «Правде» фельетона «Вифлеемская звезда», написанного известным партийным публицистом Давидом Заславским. Написан он от лица якобы рабочего, который принес своему сыну «Ясную звездочку», выданную ему библиотекой. Он обратил внимание на букву «ять», на «подозрительные и старосветские» рисунки, на то, что вся она имеет «православный привкус». «Общественность», конечно, должна была «отреагировать» на правдистский материал, как это было принято, начиная с 20-х годов и кончая 80-ми. Была создана комиссия, которая «при первой же попытке» вычистила 450 книг, «идеологически вредных» и «устаревших». Она даже заметила, что-«религиозно-тенденциозные книжки выдавались преимущественно в декабре, марте и апреле, накануне наиболее видных церковных праздников, и выдавались они не случайно, а по многу раз каждая».
В результате этого весь штат библиотеки был уволен и над работниками состоялся даже суд, хотя и «общественный». Некоторые сотрудники пробовали оправдать «Ясную звездочку», утверждая, что «в. ней ничего особенного нет, что церковные праздники там упомянуты как календарные даты, что коляда дана в описании самого Гоголя», но тем самым еще более усугубила свою «вину». Согласно принятой на суде резолюции, «работники Гоголевской библиотеки провели ряд вредных работ и тем самым объективно являются вредителями»20. Здесь уже слышны непосредственные отзвуки начавшихся в конце 20-х годов процессов «над вредителями»; впрочем, спустя несколько лет, в годы «Большого террора», эта история могла бы иметь для библиотекарей еще более трагичные последствия.
Приведенные примеры достаточно точно характеризуют начавшийся тотальный поход на достижения мировой культуры. Необходимо было выковать «юного бойца за дело коммунизма», и книги должны были играть в этом первостепенную роль. «Проскрипционные» списки «вредной» литературы, многочисленные постановления и циркуляры Главлита, погромные статьи в журналах и газетах, — все это служило поставленной цели. Советские цензоры далеко опередили своих дореволюционных собратьев, хотя переклички в их деятельности несомненны. Мы можем обнаружить еще немало случаев запрещения одних и тех же книг, хотя и с противоположным знаком. Впрочем, бывали и случаи абсолютной солидарности: и те и другие пеклись о «нравственном здоровье детей и народа», преследуя произведения, в которых заметно «уныние», изображение «темных сторон жизни», отсутствие «здорового начала», «бодрости», «оптимизма» и тому подобных необходимых качеств. В этом суть тоталитарного подхода, когда «мудрые пастыри» берут на себя руководство буквально всеми сторонами жизни человека, считая его «несмышленышем» и «пожизненно несовершеннолетним». Конечно, за всем этим стоит всесильная власть тоталитарного государства, преследующего свои цели, главная из которых — приведение всех людей к единому знаменателю, полной унификации.