В эти же годы была введена предварительная военная цензура. Применялась она, хотя и крайне непоследовательно, и после февральской революции 1917 г. В остальном же период между Февралем и Октябрем можно считать самым свободным и благоприятным для печати за всю историю России, как до, так и послеоктябрьской. 27 апреля 1917 г. Временным правительством был принят новый закон о печати, составленный в духе самых либеральных западноевропейских, подписанный первым его председателем кн. Львовым. В нем провозглашалось, в частности: «Печать и торговля провзведениями печати свободны. Применение к ним административных взысканий не допускается»12. Как известно, этим законом воспользовались даже самые крайне радикальные партии, в том числе и большевистская, уже открыто призывавшая к насильственному свержению законного правительства. Уже в апреле 1917 г. в России выходило 15 газет этой ориентации, к осени их количество возросло до 80. Хотя после неудавшегося путча в Петрограде 3 июля 1917 г. некоторые из них, в том числе и «Правда», были закрыты, многие все же продолжали выходить в свет. Острый бумажный и полиграфический кризис вызвал ожесточенную борьбу за доступ к материальным ресурсам печатного дела. В. И. Ленин уже тогда сформулировал тезис, легший в основу политики большевиков, когда они пришли к власти: — «Государственная власть, в виде Советов, берет все типографии и всю бумагу и распределяет ее справедливо: на первом месте — государство, в интересах большинства народа, большинства бедных, особенно большинства крестьян, которых веками мучили, забивали и отупляли помещики и капиталисты… Вот такое распределение бумаги и типографий было бы справедливо и, при власти в руках Советов, осуществимо без всякого труда»13. Еще в сентябре он предлагал убеждать рабочих и солдат в том, что необходимо закрыть все «буржуазные» издания и предать их суду. Он же предлагал и меры насильственного захвата типографий, что частично было осуществлено в Петрограде14.
Таков краткий, в силу необходимости, обзор положения печатного дела в дореволюционной России с точки зрения цензурно-правового законодательства. С таким результатом подошло оно к октябрю 1917 г. В истории цензуры было много драматических страниц, немало трагических эпизодов; забывать об этом не стоит, как не стоит и романтизировать ушедшую эпоху. Но все же мы заметим в российской истории известную закономерность: хотя и очень медленно, неуверенно, крайне противоречиво и непоследовательно, в истории цензуры мы замечаем, что шел процесс ее либерализации, процесс постепенного сужения круга произведений печати, отданных во власть предварительной цензуры. Россия шла по пути цивилизации, особенно в начале XX в., и один из признаков этого — замена превентивной цензуры судебной или карательной. В эпоху Временного правительства и она была отменена; в силу царившего тогда двоевластия, печать практически была бесконтрольной. Этой ситуацией воспользовались большевики, развернувшие на ее страницах самую оголтелую и разнузданную пропаганду, обращенную преимущественно к охлосу, ставшему питательной средой и основной силой свершившегося в октябре переворота.
Гибель свободной прессы
После узурпации власти в октябре 1917 г. началось систематическое и последовательное удушение свободной прессы, был объявлен и затем осуществлен на деле небывалый, не сдерживаемый какими-либо законами или нравственными нормами террор против нее. Характерной чертой первого периода (1917–1919 гг.) было все же то, что, захватив власть, большевики-ленинцы не рискнули сразу же восстановить предварительную цензуру, вернув в этом смысле страну во времена Николая I. И не потому, что они чего-нибудь или кого-нибудь «стеснялись»: после насильственного переворота, разгона законного Учредительного собрания, бессудных расстрелов, бесчеловечной системы заложничества, организации в 1918 г. концлагерей (они тогда так и назывались), стесняться, кажется, уже было нечего. И не потому, что до прихода к власти они резко осуждали сам институт цензуры, а сам В. И. Ленин называл ее «крепостной», «азиатской», призывал сбросить «намордник цензуры», постоянно возмущался тем, что русское общество позволяет «полицейскому правительству держать в рабстве всю печать», призывал рабочих больше «проявлять свою революционную активность по поводу безобразий цензуры»1 и т. д. Борьба за свободу и независимость печати прокламировалась во всех партийных документах, резолюциях съездов и конференций. Программа РСДРП (б), принятая на II съезде в 1903 г., обещала всем «неограниченную свободу слова и печати» в случае «победы пролетариата». Но, как хорошо известно, общедемократические лозунги мастерски использовались большевиками-ленинцами до и для захвата власти: в дальнейшем они были отменены как противоречащие «интересам трудящихся». В принципе, логика вооруженного переворота не противоречила бы немедленному и повсеместному введению тотальной предварительной цензуры. Однако что-то все же смущало первое большевистское правительство. Что же именно?