Претензии ГИЗа распространялись даже на такие, казалось бы, нейтральные и безобидные издания как «Календарь и записная книжка для учащихся «Новый товарищ», вышедшее под маркой издательства «Петроград» в 1922 г. То же отделение сообщило, что книга «подлежит конфискации» и потребовало сообщить о выполнении (Там же, л. 60). Власть его распространялась все шире, вплоть до монопольного права на издание дореволюционной музыкальной литературы: «В Петрограде, — как гласит другой документ, — в последнее время замечается возникновение частных издательств, издающих и перепечатывающих старую, главным образом, «хоровую» музыкальную литературу. Ввиду того, что почти все старые нотные издания национализированы, Петроградское Управление Госиздата просит с особой осторожностью относиться к разрешению всевозможных перепечаток и в затруднительных случаях сноситься с Военным (!) цензором Музыкального сектора ГИЗа в Москве, находящемся вполне в курсе дела цензурирования музыкальных произведений» (Там же, л. 70). Очень важно подчеркнуть, что все конфискованные таким образом тиражи классических, музыкальных и учебных книг, изданных частными и кооперативными издательствами, безвозмездно передавались в распоряжение ГИЗа, обогащая его и разоряя неправительственные издательства.
В руках ГИЗа оказалась постепенно еще более могущественная власть — власть предварительной политической цензуры. В самом «Положении о Госиздате» 20 мая 1919 г. о ней ничего не говорилось: речь шла лишь о регистрации издательств и контроле текущих планов. Но, как это часто бывает с бюрократическимк организациями, сфера их «компетенции» разрастается до небывалых размеров. Тем более — сфера предварительного контроля за рукописями, планируемыми к изданию, причем не только самим ГИЗом, что можно было еще как-то понять и объяснить, но и всеми издательствами без исключения.
ГИЗ стал первым инструментом тотальной превентивной цензуры, но, видимо, далеко не все издательства спешили присылать ему рукописи на просмотр: каждые два-три месяца в открытой печати и закрытых распоряжениях власти вынуждены были напоминать об этом правиле. ГИЗ проявлял даже порой «заботу» об издательствах, попусту тративших средства на выпуск книг без его разрешения и дозволения Военной цензуры. Об этом, в частности, свидетельствует такой красноречивый документ: «Ввиду того, что за последнее время участились случаи запрещения ряда статей и целых изданий, во избежание затраты рабочей силы, шрифта и т. д., просим все оригиналы материалов, представляемых в Государственное издательство для разрешений к печати, присылать для предварительной цензуры в Отделение Военной цензуры Петрогубчека (Комиссаровская, 5)» (I — ф. 35, п. 1, д. 5, л. 10).
18 августа 1921 г., в связи с некоторыми проблесками будущего НЭПа и оживлением частно-издательского дела, вышло особое постановление Наркомпроса, в котором снова напоминается о том, что «издательский план каждого издательства утверждается Госиздатом, причем Госиздату предоставляется право требовать представления самих рукописей для просмотра…». Здесь же Госиздату отдавалось «преимущественное право приобретать весь завод отдельных изданий, с определением цены приобретаемого издания (подчеркнуто нами. — А. Б.)»4. Экономический террор ГИЗа против независимых издательств получает здесь уже «законное» основание.
12 декабря 1921 г. особой инструкцией вновь подтверждается правило, согласно которому любая рукопись до сдачи в набор должна пройти цензуру ГИЗа или его местных отделений5. В нашей печати, даже в самый «разгар перестройки, демократии и гласности», в 1989 г., когда многое уже стало известным, была все же предпринята попытка снять вину с В. И. Ленина, который якобы ничего не знал и даже не подозревал о попытках своих «товарищей по партии» ввести уже после окончания Гражданской войны предварительную цензуру. Так, один из авторов обзорной статьи по истории советского законодательства о цензуре пишет: «Примечательно, что при жизни В. И. Ленина руководимый им Совнарком дважды принимал решения, содержащие правила предварительной цензуры, и оба раза без участия Владимира Ильича»6. Основано это утверждение на том, что Декрет о частных издательствах подписан А. Д. Цюрюпой, а Декрет об организации в 1922 г. Главлита — А. И. Рыковым. Первый Декрет, по словам автора, не попал в поле зрения Ленина, что подтверждается запиской Н. П. Горбунову «с поручением проверить, на основании каких законов в Москве зарегистрировано 143 частных издательства, как организован надзор за этим делом Наркомюста, РКИ и ВЧК». Но любопытно, что тот же самый документ используется другим автором в прямо противоположных целях: доказать, что Ленин как раз вникал во все детали книжного дела, что его очень тревожило начавшееся в 1921 г. оживление частно-издательского сектора в нем7. В качестве одного из доказательств приводится фрагмент той же самой записки управляющему делами Совнаркома Н. П. Горбунову, в которой он требует выявить «личный состав ответственных за каждое издательство, администрации и редакции, какова их гражданская ответственность, а равно ответственность перед судами вообще, кто заведует этим делом в Госиздате, кто ответственен за это»8.