Политотдел ставит оценки отраслевым отделам, подтверждая это статистическими выкладками. Особое подозрение вызывает, с его точки зрения, Отдел детской литературы, 71,7 % рукописей которого подверглись изменениям, «вычеркам» (по терминологии цензоров) и запрещениям. Серьезные претензии вызвала продукция знаменитой «Всемирной литературы», с которой у Госиздата сложились попросту враждебные отношения (см. подробнее ниже): 54,8 % представленных ею рукописей подверглись существенной переработке с идеологической точки зрения. Это же издательство стоит на первом месте по количеству вообще запрещенных рукописей. Разумеется, прохождение в Политотделе «классических марксистских произведений и работ известных авторов» было чисто формальным. Все же остальные рукописи прочитывались либо политредактором, либо доверенным лицом в соответствующем отделе Редсектора: в последнем случае делались уже попытки совместить политконтроль с общередакционной работой. Среди сотрудников Политотдела — слушатели Института красной профессуры и «отдельные товарищи-коммунисты, зарекомендовавшие себя в области политической работы» (III — ф. 395, оп. 9, д. 339, л. 40).
В отчетах Политотдела мы находим постоянные жалобы на «перегруженность» сотрудников, вызываемую недостаточной идеологической «подкованностью» работников редакционного сектора. По мысли руководства, политическое редактирование должно сочетаться с общередакционной работой, но все многократные попытки в этом направлении остались безрезультатными. Объясняется это «идеологически недостаточно сильным составом редакций» (I — ф. 35, оп. 3, д. 12, л. 2). Из этого вытекали требования «обновить» состав редакций, «укрепить их коммунистами» и марксистски образованными специалистами. «В работе уже создана прочная и ясная линия, твердые традиции и общие принципы, — с гордостью отмечают свои заслуги руководители Политотдела. — Удаляется и воспрещается лишь бесспорно вредное, остальное выправляется, снабжается предисловиями, примечаниями и комментариями. Путем отбора сплочена основная группа политредакторов—10–12 человек, усвоившая основные требования, как общецензурные, так и госиздатовские, и под этим углом зрения анализируются рукописи» (III — ф. 395, оп. 9, д. 339, л. 30).
За три месяца 1923 г. им было просмотрено 280 рукописей, из них пропущены без изменения 160: 23 вообще запрещены, в остальных сделаны купюры («вычерки»); кроме того, десятки изданий были разрешены лишь при условии, что они будут снабжены «марксистскими предисловиями». Эти решения, отмечают политотдельцы, обычно не вызывают претензий редакторов, но иногда со стороны их, например, редакторов серии «Для крестьян и рабочих», поступают протесты и даже «политически неприемлемые возражения». Это уже граничило с политическим доносом, в результате которога редактор этой серии был снят, и «в настоящее время, — как с удовлетворением отмечают цензоры, — во главе этой редакции стоит лицо, в котором с большой выгодой для всей работы совмещаются функции общего и политического редактирования». Вот такой «идеальный» тин редактора-цензора и должен возникнуть в процессе «очищения» кадров и их воспитания. Как мы знаем, и дальнейшем эта идея была полностью воплощена в жизнь, но в некоей конфронтации, возникавшей порой между политотдельцами и редакторами ГИЗа, — примета того еще неустоявшегося времени. Первые вовсе не считают себя не только «чистыми цензорами», но и организаторами, «вдохновителями» ГИЗа. Когда, наконец, будут подобраны соответствующие кадры, когда они усвоят стоящие перед ними задачи, тогда отпадет и необходимость в самом Политотделе: «нынешние функции политредактирования должны перейти в самые отделы редакции, и они (политредакторы — А. Б.) станут тогда органами цензуры в узком смысле этого слова» (III — ф. 395, оп. 9, д. 338, л. 106). (Напомним, что тогда, несмотря на создание 6 июня 1922 г. Главлита, Госиздату доверено было самостоятельно цензуровать свои книги). Более того, в течение второй половины 1922 г. — видимо потому, что на местах органы Главлита проходили пока стадию организации, — Политотдел Госиздата выполнял функции тотальной предварительной цензуры. В Петрограде, например, 26 июля 1922 г. было издано такое распоряжение Горисполкома: «Все редакции, издательства, типографий и отдельные лица должны представлять в Политотдел весь предполагаемый к отпечатанию материал; типографии не могут приступать к набору каких-либо изданий впредь до получения из Политотдела Госиздата визы на разрешение». Одновременно с этим предписывалось «всем редакторам, издательствам, владельцам книжных магазинов, заведующим типографиями, металлографиями и фотографиями (!) в недельный срок явиться в Политконтроль ГПУ (Почтамтская, 13) для заполнения регистрационной карточки. За уклонение от настоящего постановления виновные будут привлекаться к судебной ответственности» (I — ф. 35, оп. 1, д. 24, л. 22).