Гражданская война закончилась, острота «классового противостояния» снизилась, пора, кажется, было переходить к обещанному еще в ленинском «Декрете о печати» 1917 г. прекращению «административного воздействия на печать»… Но, как выяснится из дальнейшего, это был самый примитивный демагогический лозунг, который был снят, как только укрепилась новая власть. В 1922 г., в связи с введением Нэпа и начавшимся оживлением в книжном деле, назрела потребность в более эффективной, одномерной и тотальной системе контроля за печатным словом.
Путь к «Министерству правды» был открыт…
ЧАСТЬ II. «МИНИСТЕРСТВО ПРАВДЫ» ВСТУПАЕТ В БОК
Как был создан Главлит
Шестое июня 1922 г. — одна из самых страшных, роковых дат в истории страны: именно в этот день вышел декрет Совнаркома о создании Главного управления по делам литературы и издательств («Главлит»). «Забыв» о своих обещаниях на заре революции, большевистское правительство восстановило в полном объеме институт тотальной предварительной цензуры, одной из самых жесточайших, которые когда-либо знал мир. Суждено было существовать этому учреждению почти 70 лет.
Одной из главных причин его создания было оживление в книжном деле, особенно частно-кооперативном, в начале Нэпа. Опасение, что издательства выйдут из-под контроля, нарушат монолитность культуры и идеологии, и вызвало появление такого централизованного учреждения. Как уже отмечалось, в предыдущее пятилетие многие инстанции претендовали на роль контролеров печатного слова, но деятельность их была плохо координирована, чем порой и пользовались некоторые авторы и издатели. В партийные органы поступали сигналы о царящем «на этом фронте» беспорядке, жалобы на «конкурентов» и т. п. В «Докладной записке в Оргбюро ЦК ВКП(б) о работе советских органов по делам печати», в частности, отмечалось: «В области регулирования и руководства печатью мы имеем довольно пеструю картину (множественность органов и учреждений)» (V — ф. 597, оп. 3, д. 10, л. 2). Следовало положить этому конец…
Поиски оптимального решения продолжались в течение первой половины 1922 г. Вначале решено было создать такое универсальное цензурное учреждение на =базе Политотдела Госиздата, который уже накопил «достаточный опыт» в этой области. Заведующий этим отделом П. И. Лебедев-Полянский разработал «Положение о Политотделе округа», который бы являлся «органом Политотдела Главного управления Госиздата и работал бы по его директивам». Он должен был осуществлять превентивную цензуру, «не допуская изданий явно реакционного направления, к каковым причисляются книги религиозные, мистические, антинаучные, политически враждебные Советской власти; газеты разрешаются только информационно-справочного характера; журналы разрешаются по вопросам литературы, искусства, техники, земледелия и специально научные» (I — ф. 32, оп. 2, д. 2, л. 1).
Но примечательно: одновременно с Госиздатом на роль всеобщего цензора стал претендовать Главполитпросвет Наркомпроса, возглавляемый Н. К. Крупской. Им было разработано встречное положение «О губернских политических комиссиях по делам печати» (6 февраля 1922 г.). В состав каждой губернской политкомиссии должны входить представители от Губисполкома, губполитпросвета и губчека. В их компетенцию входило бы: «просмотр всех заявлений о разрешении книгоиздательств, газет и журналов; наблюдение за деятельностью частных и кооперативных издательств, а также предварительный просмотр всех рукописей, предназначенных: для печати» (Там же, л. 2). Видимо, тогда шла подспудная борьба различных ведомств за раздел сфер влияния: прослышав о новом конкуренте, Политотдел ГИЗа поспешил уже через неделю (13 февраля) разработать и. разослать на места особую «Инструкцию к положению о губернских политотделах по делам печати». Цель их: «наблюдение за частными и кооперативными издательствами и борьба с наводнением рынка любой, политически враждебной Советской власти религиозной, мистической и вообще враждебной нашему строительству новой жизни» (Там же, л. 3): формулировка, как мы видим, предельно широкая. Снова подчеркивалось право Политотделов на просмотр всех рукописей, но в инструкции появилось и нечто новое — упоминание о «последующей цензуре всех произведений печати в Отделениях цензуры ВЧК» с отменой обязательного прежде грифа В. Р. Ц. (Военно-революционной цензуры).
В этом соревновании не победило ни то, ни другое учреждение. Главполитпросвету были отданы во владение все массовые библиотеки, и он сыграл самую зловещую роль в «очистке» их от «идеологически вредной» литературы (это самостоятельный сюжет, не входящий сейчас в наши задачи). Политотделу ГИЗа была доверена цензура лишь собственных его изданий. Создано было третье учреждение — Главлит РСФСР при Наркомпросе. Уже упоминавшийся выше автор (М. И. Щелкунов) тогда же, в 1922 г., считал, что последнее обстоятельство будет «гарантировать от приемов, могущих нанести вред культуре страны. В этом его принципиальная разница с цензурными учреждениями чисто полицейского характера, находившимися у нас (до революции) при М.В.Д.»1. Это, конечно, чистой воды казуистика: как раз в эпоху жесточайшего цензурного террора, в царствование Николая I, Главное управление цензуры подчинялось министерству народного просвещения, и, наоборот, в годы постепенной либерализации ее, закончившейся в начале века отменой предварительной цензуры, она находилась в ведении министерства внутренних дел. В свете дальнейших событий нам станет ясно, что подчинение Главлита Наркомпросу (вплоть до 1936 г.) ничуть не помешало ему нанести величайший «вред культуре страны».