Все эти меры вели к полному разорению негосударственных издательств: «не мытьем, так катаньем» их принуждали к свертыванию работы и даже полного, «добровольного», так сказать, прекращения ее к 1928–1929 гг. Число примеров применения чисто экономических санкций можно было бы умножить, но и приведенные выше достаточно отчетливо свидетельствуют о той далеко нечистоплотной практике «литовских» инстанций, которая применялась тогда к частно-кооперативному сектору издательского дела. Мы не говорим уже о жестком налоговом прессе, на который постоянно жалуются владельцы этих издательств, о лимитировании бумажных и полиграфических ресурсов. Частные издатели, конечно, на себе чувствовали эти меры, приводившие их к разорению. Но, как мы видели, все они были заранее спланированы в органах Главлита. В совокупности они должны были покончить с частными и кооперативными издательствами, что и произошло в конце Нэпа.
Под контроль Главлита и его местных органов подпадала, естественно, не только хозяйственно-финансовая сторона деятельности издательств. В распоряжении государства были мощные средства внеэкономического принуждения. Проводя политику «директивных органов», Главлит, прежде всего, контролировал политическую и идеологическую сторону, свято блюдя «чистоту генеральной линии» партии. Контроль этот, прежде всего, проявлялся на первом уровне — в процессе регистрации издательств и ежегодно проводимой их перерегистрации. Уже в самом начале Нэпа, в 1922 г., всем местным отделам был разослан, как всегда, «секретный» циркуляр, который предписывал: «Цель перерегистра ции— всесторонне выяснить физиономию каждого издательства по особой анкете. С особенной тщательностью должно быть выяснено, кто является действительным финансистом издательства (частного), не является ли издательство, формально научное или художественное, совершенно с виду аполитичное, источником дохода для группы эсеров или меньшевиков, имеет ли издательство скрытую связь с зарубежными издательствами». Местным цензорам предстояло выяснить — «не входят ли в состав редакций лица политически подозрительные, не являются ли они притоном для антисоветских журналистов и беллетристов». Для выяснения этого все средства были хороши, даже внедрение в состав редакций особо доверенных лиц и даже прямое доносительство: «Нелишне наладить ознакомление с закулисной жизнью издательств через коммунистов или верных людей, работающих в нем. В этом смысле должен быть использован и Политконтроль ГПУ» (I — ф. 31, оп. 2, д. 2, л. 99).
Тщательно изучались не только программы издательств, но и «политические физиономии» их сотрудников, тем более — руководителей. В начале, в 1922–1923 гг., подход был еще относительно либеральным: «подозрительные» издательства, если, разумеется, па? них не было прямых криминальных данных, все же разрешались, но рекомендовалось усилить за ними наблюдение. Было предложено установить тщательное наблюдение за петроградским издательством «Путь к знанию». В марте 1923 г. в Петрограде было перерегистрировано 60 издательств, причем за 11-ю Политконтролю ГПУ предложено установить наблюдение в целях детального выяснения их физиономии» (Там же, л. 4).
В целях оперативного наблюдения и получения нужных «сигналов» необходимо было внедрить в состав: редакции «своих людей» — коммунистов, прежде всего, которые должны были занять ключевые посты, и не только в государственных, но и в частных, общественных и других издательствах. Ленгублит в 1924 г. потребовал «обратить внимание на беспартийный состав редколлегии «Земли и фабрики», «установить тщательное наблюдение и ввести коммуниста в редколлегию издательства Петроградского института книговедения» (I — ф. 31, оп. 2, д. 26, л. 2). Такое же решение было принято относительно редакции «Всемирной литературы», входившей уже тогда в состав ГИЗа, и других издательств — Государственных, ведомственных и частных. В дело вмешивались даже райкомы ВКП(б) — один из петроградских райкомов потребовал в 1922 г. от Гублита, чтобы «в подведомственных вам учреждениях работали по-преимуществу члены РКП», предлагая при замене «беспартийных членами РКП», присылать в Райком заявки, по которым подходящие лица будут «откомандировываться» и в органы Гублита, и непосредственно в сами издательства (Там же, л. 52). Именно они должны были осуществлять негласное наблюдение за работой издательств.