4. Минуса (так! — А. Б.): а) в области информирования читателя о достижениях науки и техники — содержание и форма «Синего журнала») (дореволюционного. — А. Б.) — легковесные, бьющие на фантазию громадностью цифр, и т. п.); б) просто чепуха: например, сообщение об электрическом стуле для казней в Америке — «с пропускной способностью в 2000 человек в день»; в) мещанская бульварщина; г) особо должен быть отмечен рассказ Аросева «Разрушенный дом»: попытка иносказательная и нехудожественная — построить новую модель, изобразив коммуниста (чекиста), для которого половое сближение с женой товарища есть пустячок, — «мимоходом». В настоящей обстановке такая трактовка должна быть признана общественно-разлагающей. Рассказ должен быть запрещен. Вообще редакции «Огонька» следовало бы указать на необходимость подняться над уровнем своего дореволюционного прообраза» (I — ф. 31, о,п. 2, д. 13, л. 98).
Автором столь «криминального» рассказа, бросившего тень на чекиста, был А. Я. Аросев (1880–1938) — популярный некогда писатель (он даже выпустил в 20-х годах собрание своих сочинений), старый заслуженный большевик, занимавший довольно крупные посты в партийной иерархии. Столь выдающееся прошлое Аросева, естественно, не прошло безнаказанным: в 1938 г. он был арестован и, видимо, сразу же расстрелян. Такую же судьбу разделил и первый редактор «Огонька», который одновременно со своим автором был в 1938 г. «незаслуженно посажен», а в конце 1950-х — «заслуженно реабилитирован». Рассказ А. Я. Аросева «Разрушенный дом» весьма типичен для его творчества: он любил изображать крупных коммунистов и ответственных работников, страдающих избытком интеллигентской рефлексии. Как изящно сказано о нем в I томе «Литературной энциклопедии» (1930 г.), «раздвоенности партийца-интеллигента А. противопоставляет цельность коммуниста-рабочего». Да и сам сюжет рассказа довольно характерен для литературы 20-х годов, в которой часто затрагивалась «половая проблема» в среде «ответственных товарищей» (вспомним «Собачье сердце» М. А. Булгакова, «Без черемухи» Пантелеймона Романова).
В том же «Секретном бюллетене Главлита» подвергся разгрому другой массовый еженедельник, выходивший с 1923 по 1931 гг. под оригинальным названием «Красная нива» (замечу в скобках, что лояльный эпитет «красный» приставлялся тогда к самым неожиданным существительным; если с трудом, но еще можно как-то вообразить «Красную ниву», то «Красную синьку», как назвала себя одна артель в те годы, представить довольно сложно). Главным редактором журнала одно время был А. В. Луначарский; на его страницах опубликованы многие значительные произведения писателей: М. Пришвина, А. Грина, Б. Пильняка, Ал. Толстого, Артема Веселого и других. В поэтическом разделе активно сотрудничали Маяковский и Есенин. А вот как оценила цензура первые номера этого популярного журнала: «Журнал, по-видимому, по замыслу его организаторов, должен был играть роль литературно-идеологического рупора партии, направленным своим раструбом в сторону «интеллигентщины», обывателя. Языком, образами, вообще способами, привычными для него, интеллигента, вовлекать его в орбиту нашей идеологии: очень своевременное, нужное, разумное дело. Оно не удалось». Почему же именно? Во-первых, «открыты двери для мещанства… не обработка обывателя, а сдача ему наших идеологических позиций». В качестве примеров проявлений «литературно-идеологического либерализма» приводится случай публикации в № 4 за 1923 г. рассказа Николая Никитина «Два ветра», «пацифистски направленного против войны, причем белогвардеец изображен в виде трогательного наивного мальчика». Снова, как и при оценке рассказа А. Аросева в «Огоньке», Главлит встает на защиту «чести» коммунистов: «В рассказе «Цветы из японской бумаги» (№ 5 — автор М. Юдин), — говорится далее, — подробнейшим образом описаны похождения некоего ответственного коммуниста на груди какой-то барышни (!) и коммунист изображен в виде вульгарного похотливого животного».
«Многое из напечатанного в журнале, будь оно сфабриковано частным издательством, Главлит запретил бы, как например, рассказ «Цветы из японской бумаги», который был бы запрещен целиком». Заметим, что «Красная нива» находилась, как издание ВЦИК, все же в привилегированном положении, по сравнению с частными изданиями. Но «в значительной своей части, — резюмирует Главлит, — «Красная нива» мешает борьбе с идеологией враждебных пролетариату группировок. С одной стороны господствует стремление редакции к мягким тонам (вероятно, чтобы не отвергнуть, приручить намеченного читателя). С этих позиций журнал доходит до сдачи позиций обывателю. А с другой стороны — глубокомысленный сервилистический ура-революционизм Городецкого (поэма «Красный Питер»). В итоге и то и другое могут привести к эффекту, вполне противоположному желаемому» (I — ф. 31, оп. 2,д. 13, л. 29).