После «года великого перелома» «Репертуарный указатель» был пересмотрен, и во 2-м томе, вышедшем в 1931 г., были «снижены оценки» многим пьесам, многие из них были вообще запрещены, как, например, упоминавшаяся уже пьеса П. Щеголева и А. Толстого «Заговор императрицы». Из литеры Б. в литеру В. (то есть в «идеологически невыдержанные пьесы») были переведены «Закат» Бабеля (позднее он был вообще запрещен), й даже «Школа злословия» Шеридана. Те же пьесы, которые фигурировали в указателе 1929 г. под литерой В., все были запрещены.
На первых порах, в 20-е годы, все же делались «послабления» для театров Москвы и Ленинграда, для отдельных крупных художников — Мейерхольда, Таирова, Вахтангова и других. «Сохранение (ряда пьес) в репертуаре объясняется вовсе не отсутствием возражений против них, — гласил один из циркуляров Главреперткома 1924 г., — а учетом крупных художественных достижений отдельных мастеров сцены… Все же Главреперткомом приняты меры к постепенному изживанию того положения, при котором Москва и Ленинград являлись бы исключением. Нужно, чтобы- отдельные нежелательные пьесы не распространялись бы дальше по периферии» (I — ф. 31, оп. 2, д. 35, л. 46). С этого же года Главрепертком стал требовать на предварительный просмотр и утверждение репертуарные планы крупнейших театров. Вот, например, красноречивая выписка из протокола заседания ГРК от 10 июля 1925 г.: «О репертуаре б. (т. е. бывшего. — А. Б.) Александрийского театра. Репертуар разрешить со следующими изменениями: 1. Постановку «Эдипа» Софокла разрешается ставить возможно реже. 2. Пьесу Оскара Уайльда «Идеальный муж» снять с репертуара, как пьесу, утверждающую парламентаризм» (выделено нами. — А. Б. I — ф. 31, оп. 2, д. 34, л. 6). Эта курьезная, граничащая уже с полным абсурдом формулировка, была, по-видимому, все же пересмотрена: ведь в уайльдовской пьесе видное место занимает сатира на парламент: во всяком случае, в сезоне 1926/1927 гг. она была в репертуаре Александрийского театра7.
Не меньшую бдительность проявлял Главрепертком и в отношении музыкального театра. Репертуар опер и даже балетов систематически очищался от «идеологически чуждых» произведений. Уже к 1925 г. решено было ограничить его примерно 40 классическими русскими и зарубежными операми XVIII–XIX вв. Для этой цели ГРК составил «Примерный список опер, разрешенных к представлению», предпослав ему особый секретный циркуляр Главлита от 14 мая 1925 г. В нем отчетливо сформулирован «новый» подход к оперному искусству.
Имеет смысл привести его полностью:
«Подавляющее большинство текущего оперного репертуара настолько чуждо нам идеологически или является настолько отсталым в художественном отношении, что говорить приходится, собственно, не о твердом разрешении, а лишь об известной терпимости его в социалистическом государстве. С другой стороны, в этот список не вошел ряд опер, которые категорически запретить по тем или иным причинам нельзя. Например, оперы: «Снегурочка», «Аида», «Демон» и др. идеологически неприемлемы (демократически-монархическая (?!) тенденция в «Снегурочке», империалистический душок «Аиды», мистическая библейщина «Демона»), — но, принимая во внимание, что в опере впечатление от идейного момента (о, этот неподражаемый стиль советских цензоров! — А. Б.) ослабляется и до некоторой степени рассеивается музыкальной стороной…ГРК не возражает против разрешения в отдельных случаях и таких опер… Наконец, ГРК обращает внимание местных органов контроля и на следующее: разрешению той или иной непомещенной в настоящем списке оперы должен предшествовать просмотр ее текста — в целях удаления по крайней мере наиболее неприятно поражающих глаз и ухо моментов…» (I — ф. 31, оп. 2, д. 11, л. 59).
Затем следовал список разрешенных опер, снабженный такими цензурными ремарками и указаниями, как, например:
«Царская невеста» Римского-Корсакова — необходимо прокорректировать, устранив из нее излишества по части славления царя.
«Русалка» Даргомыжского — вычеркнуть заключительный «апофеоз».
«Евгений Онегин» — выпустить из первой картины фальшивый эпизод крепостной идиллии…
«Пиковая дама» — вычеркнуть заключительное явление сцены на балу: от слов «Ее величество сейчас пожаловать изволит» и до конца картины.
«Борис Годунов» — требовать обязательного включения нередко выпускаемой «Сцены под Кромами».
«Хованщина» — трактовка в постановке оперы должна быть такой, чтобы сочувствие зрителя было не на стороне старой, уходящей «хованщины», а новой молодой жизни, представленной здесь Голицыным, преображенцами и молодым Петром» (Там же).