В дальнейшем мы рассмотрим лишь одну грань этой большой темы, а именно: отношение Главлита к эмигрантской русской печати и литературе в двадцатые годы.
После окончания гражданской войны и введения Нэпа мы заметим более или менее снисходительное, на первый взгляд, отношение коммунистической власти к отдельным эмигрантским издательствам, книгам, журналам и газетам. Как известно, в 1921–1923 гг., особенно в Берлине2, создалась ситуация кажущегося сближения двух культур. Некоторые советские писатели находились там на положении «полуэмигрантов» (И. Г. Эренбург, Андрей Белый, И. С. Соколов-Микитов и другие), сотрудничая в различных русских изданиях, многие писатели-эмигранты сотрудничали в советских изданиях; находившиеся в России — напротив — в зарубежных, особенно в сменовеховской газете «Накануне»; создавались совместные издательства, имевшие гриф «Москва — Петроград — Берлин» и т. п. Глеб Петрович Струве в своем замечательном труде «Русская литература в изгнании» так объяснял эту ситуацию: «Эта кажущаяся сейчас странной рядовому зарубежнику обстановка советско-эмигрантского сожительства и общения отчасти объясняется тем, что в Советской России в это время еще существовала относительная свобода мыслет и печати… отчасти тем, что многие писатели, как из того, так и из другого лагеря, в это время окончательно еще не самоопределились, а отчасти, наконец, тем, что советская власть, думавшая извлечь свои выгоды из сменовеховства и разложения эмиграции, на такое общение смотрела сквозь пальцы, если даже ему не потворствовала»3. Хотя Г. П. Струве и считал, что «последний фактор не нужно преувеличивать», он-то и был, на мой взгляд, главнейшим и основным, о чем ясно свидетельствуют приводимые ниже документы, нередко снабженные пометой «Секретно. По данным Главлита и ГПУ». Написаны эти донесения хорошо осведомленными и проницательными людьми; тогда еще, в противоположность дальнейшим временам, в этих органах работали образованные и знающие свое дело специалисты. Документы эти создавались, как можно понять, на основе агентурных разведывательных данных и, возможно, не без помощи некоторых эмигрантов, решивших «сменить вехи» и заслужить право возвращения на «историческую родину».
За кулисами кажущегося благоденствия шла далеко и хорошо рассчитанная игра, направленная, с одной стороны, на раскол эмиграции, а с другой — на выявление — лиц в среде эмигрантской гуманитарной интеллигенции, способных к выполнению наиболее деликатных поручений органов госбезопасности. И этого частично удалось добиться: вспомним мужа Марины Цветаевой Сергея Эфрона, замешанного в убийстве невозвращенца Игнатия Рейсса, похищения в Париже генералов Кутепова и Миллера, совершенных также с помощью русских эмигрантов, и т. д.4.