Для этой цели годилось все, в том числе и создание режима наибольшего благоприятствования для евразийцев и сменовеховцев: издание их книг в Советской России государственными издательствами, беспрепятственный пропуск их сочинений на границе, разрешение публиковаться в советских журналах и газетах. Об этом красноречиво свидетельствуют приводимые ниже документы Главлита: в них особенно подчеркнута политическая и идеологическая ориентация того или иного эмигрантского издательства, журнала или газеты, а также самих авторов, гипотетическая возможность сотрудничества с ними в дальнейшем. Такая «подкормка» принесла свои плоды: как известно, в двадцатые годы уехали в Россию такие писатели как А. Н. Толстой, Г. В. Алексеев, Ю. Н. Потехин и другие, вожди сменовеховства и евразийства кн. Д. П. Святополк-Мирский, Ю. В. Ключников, А. В. Бобрищев-Пушкин. Правда, одному лишь «советскому графу» А. Н. Толстому удалось благополучно и даже по-барски устроиться; другие же — вполне закономерно — сгинули в годы «Большого террора» в конце 30-х годов.
В самой эмигрантской среде идея «наведения мостов» имела большую популярность. «Унеся с собой Россию», они прежде всего стремились сохранить великую культуру. Историк и богослов Георгий Федотов (1886–1951), имея в виду сферу культуры, писал в статье «Зачем мы здесь?»: «Быть может, никогда ни одна эмиграция не получила от нации столь повелительного наказа — нести наследие культуры. Он (этот наказ) дается фактом исхода, вольного или невольного, из России значительной части ее активной интеллигенции. Он диктуется и самой природой большевистского насилия над Россией. С самого начала большевизм поставил своей целью перековать народное сознание, создать в новой России на основе марксизма новую, «пролетарскую» культуру. В неслыханных размерах был предпринят опыт государственного воспитания нового человека, лишенного религии, личной морали и национального сознания… Естественное творчество национальной культуры перехвачено, подверглось глубокой хирургической ампутации и организовано в самых жестоких формах государственного принуждения»5. Печать и литература эмиграции, по мысли Г. Федотова и его единомышленников, должны не только сохранить русскую культуру, но и «стать голосом молчащих ТАМ», «стать живой связью между вчерашним и завтрашним днем России».
Надо сказать, печать русской эмиграции во многом с честью выполнила эту задачу. Но и государство, со своей стороны, также «справилось» со своей задачей, создав на пути проникновения эмигрантского слова в Россию надежный фильтр, а позднее, в 30-е годы, «щит»: тогда ни одно произведение зарубежного печатного станка проникнуть уже не могло. Но поначалу все-таки многое поступало в Россию — по причинам, указанным выше. Этот канал сразу же был взят под жесткий контроль: за кулисами «Министерства правды» постоянно шла невидимая миру работа по анализу и дальнейшей фильтрации зарубежной печати.
Необычайный интерес для изучения действий цензуры в этом направлении представляют два уже упоминавшихся «Секретных бюллетеня Главлита», обнаруженных автором в одном из архивов, — за март и апрель 1923 г. (I — ф. 31, оп. 2, д. 13, 120 лл. — в дальнейшем ссылки на этот документ опускаются). Они представляют собой подробнейшие сводки и анализ действий Главлита за указанное время, и материалы, оценивающие зарубежную прессу, издательства, книги писателей-эмигрантов и т. д., занимают в них львиную долю.
Эти бюллетени, напечатанные на машинке на тончайшей папиросной бумаге, предназначались крайне ограниченному числу лиц, принадлежащих тогда к верхушке политического и идеологического руководства. Об этом свидетельствует такая любопытная надпись, сделанная на первом же листе: «Совершенно секретно. Настоящий бюллетень разослан следующим товарищам: 1. Тов. Ленину. 2. Тов. Троцкому. 3. Тов. Сталину. 4. Тов. Каменеву. 5. Тов. Бубнову — заведующему Агитпропом ЦК ВКП(б). 6. Тов. Бубнову — в Комиссию по наблюдению за книжным рынком Агитпропа ЦК ВКП(б). 7. Тов. Луначарскому. 8. Тов. Уншлихту — зам. председателя ГПУ. 9. Тов. Лебедеву-Полянскому — зав. Главлитом». Список, как мы видим, весьма выразительный и впечатляющий: помимо всего прочего, он ясно говорит и об иерархии вождей в тогдашнем руководстве. Кроме того, 10-й экземпляр был послан Петроградскому Гублиту, 11-й — Харьковскому, а 12-й оставался в делах самого Главлита. Мне удалось познакомиться с «петроградским» экземпляром: видимо, такие бюллетени выпускались Главлитом и в дальнейшем. Интересно, что в 30-е годы (об этом есть упоминания в делах ленинградской цензуры) такие бюллетени высылались только «для ознакомления» с приказом вернуть их обратно в Главлит.