Отзыв 1923 г. предопределил дальнейшее отношение цензуры к произведениям этого классика русской литературы. Советский читатель на протяжении десятилетий был лишен радости общения с Буниным, особенно с произведениями эмигрантской поры, — великим романом «Жизнь Арсеньева», циклом «Темные аллеи», не говоря уже о его мемуарах и публицистике. В хрестоматии проникали иногда его стихотворения «о природе», в 20-е годы изредка печатались некоторые дореволюционные рассказы — из тех, в которых, с точки зрения официальной критики, чувствовалась «социальная струя» и «обличались язвы капитализма» (например, «Господин из Сан-Франциско»). Затем и они перестали печататься. В первом томе «старой» «Литературной энциклопедии», вышедшей на следующий год после «великого перелома» (1930 г.), статья о Бунине все же помещена, но в ней высказан «окончательный», «не подлежащий обжалованию» приговор писателю: «Самый переход Бунина в эмиграцию, его резко озлобленное отношение к Советской России, выразившееся в газетных фельетонах, речах, некоторых новеллах (например, «Несрочная весна», «Красный генерал») и выделяющее Бунина даже среди писателей-эмигрантов, представляется лишь практическим выводом, который с фанатической последовательностью был сделан Буниным из всего его мироощущения».
Как уже указывалось в параграфе «Политотдел» Госиздата», даже стихотворения Бунина, посвященные природе, были изгнаны из сборника «Деревня в современной русской поэзии», как «не дающие никакого представления о быте современной деревни», тем более, что это стихи «поэта-эмигранта». Естественно, изгонялись его книги, в том числе и дореволюционные, из массовых библиотек, как «несозвучные современному читателю». Встречается его имя и в «Руководящем каталоге по изъятию всех видов литературы из библиотек, читален и книжного рынка», выпускавшемся упоминавшимся уже Главполитпросветом. Первый, крайне усеченный пятитомник Бунина вышел только в 1956 г.
«Признаем: сегодня белых читают охотнее, чем красных», — с некоторой горечью констатировал этот признанный феномен один из советских критиков1в. Да, действительно, в последние годы прорвалась плотина, и читатель с жадностью накинулся на публикуемые и возвращенные из спецхранов крупнейших библиотек — этого «книжного Гулага» — книги Деникина, Савинкова, Шульгина и других «белых» авторов. В них он нашел широкую и объемную картину революции и гражданской войны, что существенно подорвало его доверие к трудам официальных советских историков и писателей. Надо сказать, в 20-е годы книги такого рода печатались даже государственными издательствами, например, серия «Из белых мемуаров», снабженные, конечно, соответствующими предисловиями. Но к 1928–1929 гг. это уже показалось «излишним и вредным» и привело к конфискации уже изданных книг — «Офицеров» Деникина, например (см. об этом ранее — в главе «Карательная цензура»).
Понемногу возвращаются сейчас книги одного из виднейших писателей и публицистов Русского Зарубежья Романа Борисовича Гуля (1896–1986): был издан, в частности, его знаменитый «Ледяной поход (с Корниловым)»; ждут своей очереди его книги «В рассеянья сущие», «Генерал БО», замечательный автобиографический роман «Конь рыжий», сборник литературно-критических работ «Одвуконь» и другие. Судьба Романа Гуля, как и всего его поколения, сложилась драматически: участник Первой мировой войны, а затем легендарного корниловского Ледяного похода 1918 г. на Кубани, он, раненый, уезжает в Киев, затем оказывается в Берлине. «В те дни, — писал он, — я возненавидел всю Россию: от кремлевских псевдонимов (так он называл советских вождей, выступавших, как правило, под своими подпольными кличками. — А. Б.) до холуев-солдат, весь народ, допустивший в стране всю эту кровавую мерзость. Я чувствовал всем сердцем, что в такой России у меня нет места».
История прохождения в советской цензуре «Ледяного похода» крайне интересна как постепенная смена модели отношения к писателям-эмигрантам от начала к концу 20-х годов; поэтому остановимся на ней подробней. В первые свои берлинские годы изгнания, пытаясь подняться над схваткой, Роман Гуль поддался, надо сказать, сменовеховскому угару. В Россию, в отличие от ряда других писателей этого направления, он не вернулся, но активно сотрудничал в сменовеховских журналах и газетах, и даже в советских изданиях. По словам Глеба Струве в книге «Русская литература в изгнании», «в эмиграции склонны были в 20-х годах рассматривать Гуля как советского писателя»17. Первоначальные колебания писателя были тотчас же отмечены коммунистическими властями, заигрывавшими с евразийцами и сменовеховцами на первых порах. В 20-е годы Госиздат РСФСР в качестве поощрения даже выпустил три романа Гуля: «Ледяной поход», «Жизнь на фукса» и «Белые по Черному».