Примечателен протокол «Литературной комиссии», собранной 26 июня 1922 г. под председательством Троцкого (сохранился в личном архиве Лебедева-Полянского— V — ф. 597, оп. 6, д. 1). Первым пунктом было объявлено «считать настоящее совещание строго секретным», а вторым — «устроить широкую беседу поэтов и писателей советского умонаправленир самых различных художественных группировок по вопросам задачи искусства в нынешнюю эпоху». Как можно понять, созыв такого совещания был вызван «намечающимся непартийным, частным издательством», провозглашенном в начале Нэпа. Не менее характерно, что протоколом этим предусматривалось создать такую обстановку на совещании, «при которой бы писатели не стеснялись, то есть чтобы на беседе не было советских работников, занимающих сколько-нибудь ответственные посты». Еще более выразителен пункт 3-й протокола: «Тов. Полянскому запретить присутствие на первой беседе» — потому, видимо, чтобы фигура первого и главного цензора страны не «смущала» писателей… Но на секретных совещаниях он, конечно, присутствовал; более того, через два года (1924 г.) Троцкий включил его в состав «совещания товарищей, интересующихся художественной литературой, литературной критикой, с целью установления более точного отношения партии к литературе. Те или другие выводы и предложения совещания… могут быть предложены Политбюро ЦК»2.
На первых порах — в дальнейшем необходимость в этом отпала — Троцкий возглавлял и инициировал достаточно циничные игры с «попутчиками», стремясь подчинить их талант «потребностям революции», тем более, что среди «пролетарских» писателей особых талантов не обнаруживалось. Впрочем у него были в этом смысле достойные предшественники, в числе которых сам основоположник марксизма, который советовал редактору газеты И. Вейдемейеру «чутко» относиться к поэту Фердинанду Фрейлиграту, «не скупиться на комплименты», следить за тем, чтобы стихи его «напечатали как следует». Маркс писал редактору, что поэта «нужно приласкать, чтобы заставить (подчеркнуто нами. — А. Б.) петь»3. Комментариев здесь, кажется, не требуется…
Но вернемся непосредственно к документам Главлита. Характерно, что аббревиатура эта первоначально расшифровывалась как «Главное управление по делам литературы и издательств» — как мы видим, литература здесь вынесена на первое место, и не случайно: наблюдение за ней ставилось в одну из самых главных задач цензурного ведомства. Контроль за литературным процессом совершался как в порядке предварительной, так и последующей, карательной цензур. Нередки случаи появления особых циркуляров Главлита, которые заранее готовили цензурные органы к попыткам «протаскивания в печать» нежелательных произведений, пока еще хранящихся в портфелях авторов (сведения эти, как надо полагать, добывались агентурным путем). Попав один раз в орбиту внимания Главлита, та или иная вещь обречена была на замалчивание: все местные инстанции должны были следить за тем, чтобы она не была напечатана. Всем местным органам цензуры сообщено было, например, что издательство «Мысль» в 1928 г. собирается выпустить сочинения Сергеева-Ценского, включив в него повесть «Обреченные на гибель», что решительно недопустимо». Писатель заглавием этой вещи как бы действительно предвосхитил ее дальнейшую судьбу: повесть, точнее роман, вошедший в эпопею «Преображение России», издательством «Мысль» тогда издан не был. Есть сведения, что он был выпущен в издательстве «Московского товарищества писателей» в 1929 г., но экземпляра этого издания нет даже в Гос. публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина..
Такие же циркуляры выходили время от времени,, имея в виду возможные попытки публикаций ряда произведений Замятина, Пильняка, Булгакова и других, «крамольных авторов».
Писателям пришлось иметь дело с малообразованными, как правило, чиновниками Главлита. Бесподобную характеристику дал одному из сотрудников Ленгублита Корней Чуковский в дневнике 1924 г. «29 сентября. В цензуре дело серьезно. Юноша Петров, очень красивый молодой человек, но несомненно беззаботный по части словесности»4. Дело возникло в связи с изданием петроградского журнала «Русский современник» (1924, № 1–4), к выпуску которого Чуковский, как уже говорилось, имел непосредственное отношение. «Долго допрашивал меня, — продолжает писатель, — кто наши ближайшие сотрудники. Я ответил, что это видно из книжки журнала: кто больше пишет, тот и ближайший». Цензор путает Тынянова с поэтом А. И. Тиняковым, Чуковский комментирует: «Удивительная неосведомленность всех прикосновенных к Главлиту».