Следует заметить, что эта «ручка» в Москве также привела в порядок запущенное после раздела хозяйство Театра на Таганке. И, несмотря на тяжеловесные прозвища супруга в свой адрес, оставалась элегантной, подтянутой, всегда одетой со вкусом. Судя по замашкам – спонтанная русская натура, хорошо овладевшая неформальной лексикой. Во всяком случае, ее прямота неподготовленных могла шокировать: если Каталине что-то не нравится, она вряд ли станет следовать правилам политеса. Сейчас же она щурит длинные красивые глаза на солнце и при этом тоном, не терпящим возражений, говорит:
– Нет, Юрий, никакой колбасы не будет. Не заказывайте.
9
Весенний Будапешт очень идет Любимову. Он такой же свободный, распахнутый и по-прежнему не любит застегнутых воротников, за что получает от жены. Можно сказать, что этому седому господину 60 – ну, может быть, 65 лет. До сердечной болезни, случившейся в октябре, по утрам он тягал 10-килограммовые гири, догоняя дневную норму до полутонны. Играет в теннис.
Еще до войны увлекся подводной охотой и уверяет меня, что на Карибах узнал способ, как спастись от акулы.
– Перед ее мордой нужно раскрыть зонтик. Тогда акула сбивается и останавливается.
И я представила его плывущим с зонтиком. Что характерно – с него станется. Нестандартные шаги в жизни и на сцене сопровождали Любимова всегда. Так, когда он в Венгрии ставил «Трехгрошовую оперу», вместе с венгерскими артистами он «спер» будку с автобусной остановки, а потом вывел на сцену живого коня.
– Да вы провокатор, Юрий Петрович.
– Нет, я не провокатор, я просто озорной, наверно, человек. Есть хулиган временный, а есть, как в частушке, хулиган постоянный. Я не временный, я – долговременный. Просто у нас с тоски сдохнешь, если не озорничать. Если только я начинал швейковать, прикидываться, то выносил это, а если всерьез все воспринимать, то действительно загнешься.
10
Седой. Красивый, как лев, романтик. Прогулки в тумане. Все это скорее картинки из телепрограммы для домохозяек. Но если серьезно, как чувствует себя молодая женщина рядом с мужчиной, возраст которого приравнивается у нас к стариковскому, – 60 лет? Каталина уверяет меня, что возрастной проблемы для нее никогда не существовало. Он ни разу не дал ей почувствовать эти тридцать лет, разделяющие их. И тем не менее, 25 лет назад…
– Под конец гастролей Юрий попросил меня накрыть стол у себя в номере для друзей. Я всего накупила, приволокла. Всю ночь они курили, выпивали. А наутро я увидела абсолютно больного человека. «Знаете, Юрий, – сказала я, – если вы хотите еще работать, вы должны думать о себе. Вы должны изменить жизнь».
– У вас были такие близкие отношения, что вы могли позволить себе делать подобные замечания?
– У нас не было никаких отношений. Но ведь настоящая любовь – это не только любовь к телу. Это когда ты хочешь заботиться о близком человеке.
И все-таки проблема возрастной дистанции не дает покоя. Вот способен ли умудренный, поживший мужчина на страстные, неожиданные поступки? Чтобы встретиться с возлюбленной, Юрий Любимов в 1976 году, когда его усиленно «пасли» органы, из Германии от режиссера Штайна полетел не в Москву, а в Будапешт, и пропал там от бдящих органов на три дня.
Его страсть вряд ли впишется в 19 «Венгерских рапсодий» Листа. Он хоть и играл когда-то Ромео, но в душе всегда был Отелло.
– Я ведь был очень ревнивый, когда был молодой.
– Ну что вы могли от ревности сделать?
– Мог убить.
– Убить или ударить?
– Ну, ударить-то – это само собой. Застилал мне гнев глаза. Я имел несколько печальных случаев в этих делах и был потом сам себе мерзок. Потом я очень чувствую ложь. Может быть, это от профессии или просто от рождения, – я очень хорошо слышу ложь интонационно у политиков, у женщин и у мужчин. Даже у дам, которые фантастически, фантастически умеют лгать, как мужикам и не снилось, и то я вижу, где на 90 процентов вранье.
– Если бы вы это почувствовали в поведении Кати…
– Сейчас, на закате своей жизни, наверно, простил бы. А другой даме, не дай бог, не простил бы. А двадцать лет назад, если бы узнал, не простил бы. Терпеть бы, может, стал из-за Пети.
11
Мимо проплыл бюст такого размера, которого не сыщешь в магазине для толстых. Феллини бы плакал от такого бюста.
– Вот Мандельштам… Он сел писать хвалебную оду Сталину. Написал прекрасные слова, потому что это был единственный способ выжить. Прочитал и уничтожил. И Булгаков, когда довели его до отчаяния, сделал то же самое – сочинил пьеску «Юность вождя». Сталин дал ее на рецензию Алексею Толстому – толстомордому таланту-проходимцу, а тот и намекнул вождю, что, дескать, писал стервец. И Сталин запретил ее. И не спасся бедный Булгаков.