Как и его тёзка-предшественник, этот Степан (то есть Степан II) был тоже тщательным стирателем границы между платным агентом, шпионом иностранной разведки и украинским националистом, членом ОУН. Как и Бандера, он также о исповедовал и отстаивал целесообразность террора и убийств, и внедрял это в практику ЗЧ ОУН.
В конце концов, это известно многим.
Сегодня в Крае и в эмиграции достаточно знают про житейские «героические свершения» и «политическую» деятельность Ленкавского. Он давно превратился не только в криминального «потребителя» денег организации, но и в совершенно опустелого духовно индивида, у которого за пазухой не осталось даже на грош ничего из бывших запасов националистического пафоса и «идей»…
Как уже говорилось, я ходил в его личных охранниках. Более трёх лет жил с ним под одной крышей. Словом, был близко к нему и дома, и вне дома, поэтому знаю, как облупленного. И поэтому с уверенностью говорю: вместо звания политического и общественного деятеля, вместо титула господина профессора ему несравненно больше подходит звание обычного пьяницы, титул завсегдатая ресторанов и кабаков.
Большую часть своего времени этот «государственный муж» проводил в «дискуссиях» по мюнхенским барным стойкам. Искренним его собратом в этой «государственной» деятельности был ректор УТГИ (Украинского техническохозяйственного института) доктор Ростислав Ендик. Тот самый Ендик, который ещё до 1939 года выступал на западно-украинских землях ревностным апостолом расизма и нацизма, и даже разродился бестолковым произведением — панегириком «Адольф Гитлер».
Как личный охранник Ленкавского я, хотел или не хотел этого, а не раз удружал им в этих «трапезах».
Трудясь «на благо Украины» около бутылки хорошего вина, Ленкавский буквально ночей недосыпал. Как-то мы втроём посетили за ночь все, которые можно было посетить, мюнхенские таверны и домой на авто возвращались, когда уже немцы спешили на работу.
Однако говорить, что рюмка — единственная страсть Ленкавского, было бы неправдой. Его «скорби» за судьбу Украины сводились не только к скорби за рюмкой, он был ещё и болельщиком за юбкой. А юбки эти, как правило, принадлежали к гардеробам женщин совсем не кристальной репутации.
Энергичная и самоотверженная деятельность увядшего повесы на этой области «общественной работы» привела к тому, что его прибрала к рукам опытная в любовных делах и интригах немка Гертруда Гарпайтнер.
Эта, подтоптанная уже, мадам лёгкого поведения смолоду волочилась за американцами. Потом не отказывала в утехах некоторым заправилам ОУН (чем не убедительное доказательство общности интересов и устремлений рыцарей оуновского «чина»), и наконец стала пассией самого «вождя».
Всё — вполне логично: проститутка мужского пола, торгующий идеалами и чужой жизнью, и фрау-проститутка, торгующая своим телом, сошлись как духовно близкие люди. Да, всё — логично…
Ярослав Стецько
Этот — много в чём ровня Ленкавскому. Недаром же Стецько был многолетним его конкурентом по наследству Бандеры и, наконец, отхватил его.
Когда речь идёт о его портрете, то не удержусь, чтобы не добавить к нему несколько штрихов, сделанных пером Остапа Вишни.
В своём памфлете «Премьер-министр» мастер украинского остроумного слова писал: «На те самые три дня, на которые гестапо позволило Степану Бандере основать украинско-немецкое самостоятельное и ни от кого не зависимое государство, Степан Бандера назначил на премьер-министра своей трёхдневной державы известного (ой, да ещё как известного!) самостоятельного политикообщественного деятеля Стецько.
После смерти знаменитого украинского писателя Григория Квитки-Основьяненко, что сватал своего Стецько в Харькове на Гончарёвке, Стецько, получив тыкву от Ульяны Шкуратовой, ушёл из Слобожанщины аж на львовские земли, там поселился и стал родоначальником всех нынешних Стецьков, к роду которых принадлежит и трёхдневный премьер трёхдневной самостоятельной украинскогерманского государства — господин Стецько.
Премьер получил в наследство, по известному закону атавизма, все свойства и таланты своего, прославленного Г. Ф. Квитко-Основьяненко, прапрапрапрадеда.
Свойства, те и другие таланты Стецько, прекрасно охарактеризовала Одарка Шкуратова, мать Ульяны, к дочери которой сватался Стецько:
Одарка: Всяк знает,
Что у вашего сына
И клепки нет…
Отец Стецько : То-есть как?
Одарка: Да так: Прибитый на цвете![3]
На такую характеристику отец Стецько ничего больше не мог ответить, как только «Тю-тю!». И ещё «Фить, фить!».
3
выражение означает: «умственно ограниченный, психически нездоровый; глуповатый, слабоумный» — примечание переводчика