Иногда приходится, читать и слышать о том, что если бы не советско-германский пакт о ненападении, то Гитлер не решился бы перебросить свои главные силы на запад, оставив на восточной границе рейха незначительное количество войск. Однако, во-первых, Советский Союз еще в августе 1939 г. предлагал предоставить в распоряжение англо-франко-советской коалиции, если бы она состоялась, 136 дивизий, но его предложения были отклонены, и военная конвенция не была подписана никак не по его вине. А во-вторых, осенью 1939 г. 110 дивизий коалиций западных стран имели возможность нанести сокрушительный удар по 23 немецким дивизиям на западном фронте, из которых лишь 12 были кадровыми, но вопреки здравому смыслу и долгу этого не было сделано. Совершенно ясно, что дело здесь не в советско-германском пакте, а в нежелании западных держав вести настоящую войну с третьим рейхом, пока он не угрожал их собственной безопасности. Этот эгоизм затмил чувство чести, и союзнический долг перед Польшей не был выполнен. Польша, истекала кровью, а солдаты западных армий на виду у противника играли в волейбол…
На фронте установилось затишье. Дорджелес в одном из репортажей о своей поездке на фронт осенью 1939 г. писал:
«Я был удивлен миром, там господствующим. Артиллеристы разместились над Рейном, не реагировали на немецкие поезда с боеприпасами, курсирующие на противоположном берегу; наши самолеты пролетали над дымящимися трубами предприятий Саара, не сбрасывая бомб. Видимо, главной заботой нашего командования было то, чтобы не беспокоить неприятеля».
Время на обучение во фронтовых условиях летело на ветер. Строительство фортификационных укреплений, минирование полей и противотанковых заграждений, по сути, было сведено на нет. Декретом от 21 ноября 1939 г. французские власти ввели специальную службу «развлечений, и использование свободного времени в армии». Были организованы клубы, буфеты, передвижное кино, воскресный отдых для армии. Печать поощряла сбор подарков для воинов, на позиции доставлялись шашки, шахматы, спортивный инвентарь, журналы, книги — в общем, все, что могло помочь солдатам заполнить уже утомительное для них свободное время. Зимой появились на фронте передвижные пункты раздачи теплого вина.
«Тех, кто посещал французский фронт, — писал Черчилль, — часто поражала атмосфера спокойного безразличия, о котором свидетельствовало, по-видимому, плохое качество выполняемых (оборонительных) работ, отсутствие активности. Боеспособность французской армии, вне всякого сомнения, снизилась в течение зимы. Несомненно также, что осенью французские войска сражались бы лучше, чем весной. Вскоре они были ошеломлены быстротой и яростной силой германского натиска».
Все это свидетельствовало о близорукой политике правительств Англии и Франции, их иллюзиях относительно развития хода войны.
Между тем по ту сторону франко-германской границы шла тщательная подготовка к наступлению. Еще 27 сентября Гитлер на совещании с генералами заявил:
«Необходимо, в любом случае, немедленно подготовить наступление на Францию… Танковые войска и военно-воздушные силы — залог нашего успеха».
Цель войны, подчеркивал он, «поставить Англию на колени, разгромить Францию».
План войны — «Гельб» — был разработан немцами в основных чертах уже в октябре 1939 г. Однако военная промышленность Германии еще не могла в сжатый срок обеспечить крупномасштабную кампанию. Кроме того, уровень боеспособности новых соединений был еще недостаточен. Командование вермахта резонно полагало, что плохо подготовленное наступление может «привести к гибельной позиционной войне». А вот непростительная пассивность западных противников давала Германии возможность создать необходимые запасы, пополнить части личным составом, произвести перегруппировку войск. Немцы сформировали в это время 43 новые пехотные дивизии, а также увеличили до 10 число танковых дивизий. Союзники же вели военные приготовления крайне медленно. Достаточно сказать, что 4 первые дивизии англичан закончили сосредоточение во Франции только в октябре, а 6 остальных — в конце 1939 — начале 1940 г. Английские и французские военные специалисты полагали, что возникнет — как это было в 1914—1918 гг., — неподвижный фронт большой протяженности, прорыв которого будет требовать со стороны атакующего врага огромного напряжения сил и концентрации большой численности боевых средств. Силы обороны, обескровив неприятеля и уничтожив его материально-технические запасы, сумеют в решающую минуту перейти в наступление и достичь победы…
Стратегические планы англо-французских генштабов составлены были в самом общем виде и свидетельствовали о том, что их творцы не собирались в ближайшее время идти в бой.
Были еще планы ударов по Германии через Норвегию, Швецию и Финляндию, через Бельгию по Рурскому бассейну и через Грецию и Балканы.
«Это был, — писал английский военный историк Лид-дел Гарт, — конгломерат напрасных воображений союзных лидеров, которые пребывали в мире иллюзий до тех пор, пока их не привело в чувство наступление Гитлера».
После встречи с главнокомандующим французскими вооруженными силами генералом М. Гамеленом начальник имперского генерального штаба Великобритании генерал У. Айронсайд писал 30 декабря 1939 г.:
«Я впервые познакомился со взглядами Гамелена на возможные операции 1940 г…. Они свидетельствуют о крайнем нежелании предпринимать что-либо для продолжения войны. Ничего другого, кроме глубокой пассивной обороны при самых смутных прогнозах о возможных действиях немцев. Это дает Гитлеру полную свободу делать, что он хочет, и не предусматривает ничего лучшего, как терпеливо ждать его действий».
Да, генерал Морис Гамелен был весьма странным военачальником. На Западе он считался высокопрофессиональным военным специалистом, хотя не обладал ни умом, ни волей — сочетанием качеств, которые являются важнейшими для полководца («квадрат Наполеона»). Самоуверенный, не считавшийся с мнением специалистов, он, как правило, сначала принимал решение, а затем начинал думать, как его обосновать. Он непомерно преувеличивал силу вермахта в те годы, когда ее у него еще не было.
Именно Гамелену Запад во многом обязан своим бездействием при первых гитлеровских агрессиях. Это он в 1936 г. не принял мер против немецкого вторжения в демилитаризованную Рейнскую зону, уверяя свое правительство в том, что Германия имеет 22 дивизии, тогда как на самом деле она имела их всего три. Немцы как раз более всего опасались, что французы выступят против их частей, вторгшихся за Рейн. Не выступили… Затем это он, Гамелен, не двинул войска против стоявших на границе с Францией немецких дивизий во время германо-польской войны.
Кроме неторопливого строительства укреплений никакой активности со стороны союзных войск не проявлялось. Бездействовала авиация, так как французское правительство потребовало прежде от Англии нанести своими бомбардировщиками германскому военно-промышленному потенциалу Рура невосполнимый ущерб, чего больше всего опасались немецкие генералы. Но этого не произошло. Даже когда в январе 1940 г. в руки союзников попали немецкие документы с планами вторжения вермахта в Бельгию, Голландию и Францию (Мешеленский инцидент), ни политики, ни государства, которым угрожала опасность, не предприняли сколько-нибудь действенных мер по предотвращению гитлеровских замыслов. А принятый план «Д» [5], согласно которому 5 армий левого крыла союзников должны были немедленно выступить навстречу немецким войскам, если они вторгнутся в Бельгию, остался без изменений. Но это-то как раз более всего устраивало немцев. После Мешеленского инцидента они изменили направление главного удара. Теперь по плану генерала Э. Манштейна он должен был быть нанесен не через центральную Бельгию, как раньше, а через Арденны, которые считались непроходимыми для танков, и Люксембург, с форсированием р. Маас в районе Седана.
5
План «Д», предусматривавший в случае наступления немцев, выдвижение англо-французских войск в Бельгию на линию Маас, Антверпен (утвержден 17 ноября 1939 г.), не был приведен в исполнение, так как Бельгия соблюдала нейтралитет. Бельгийцы также не имели своего разработанного плана ввода англо-французских войск на территорию Бельгии.