Через много лет Молотов, вспоминая те дни, говорил:
«Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии… Сталин еще перед войной считал, что только в 1943 г. мы можем встретить немца на равных».
Москва делала все возможное, чтобы отдалить нападение Германии, строгим выполнением советско-германских соглашений, дипломатическими переговорами не допустить войны в 1941-м.
Однако ничего из этого не вышло. Сталин не смог уловить момента, когда пакт о ненападении уже изжил себя и требовалась кардинальная смена курса внешней политики. Уверенный за годы неограниченный власти в непогрешимости своего мнения, он продолжал пагубный для страны курс до самой войны.
Неверное восприятие положения в Европе вело к неверным выводам и действиям в международной сфере. К тому же советская внешняя политика не отличалась особым искусством ведения дипломатических отношений с другими странами.
Разумеется, отсрочить вступление в войну в 1941 г. было вряд ли возможно. А отступать нам все равно пришлось бы, ибо, по словам Маршала Советского Союза А. Василевского, «немецко-фашистские войска все же имели ряд серьезных преимуществ, в том числе такие, как милитаризация экономики и всей жизни Германии, превосходство по ряду показателей в вооружении и численности войск и опыту ведения войны». Но, безусловно, можно было уменьшить эту страшную беду — нашествие фашистских армий на наше отечество. Внезапность нападения Германии, опоздание с проведением войск в боевую готовность, запоздалые и половинчатые меры по развертыванию первого эшелона на важнейших направлениях дали вермахту очень большие стратегические преимущества.
«За ошибки государственных деятелей расплачивается нация», — говорил русский философ Николай Бердяев. Вина Сталина, писал позднее Константин Симонов, не только в том, что он с непостижимым упорством не желал считаться с реалиями обстановки первой половины 1941г., но и в том — и это главное — что он создал в предвоенные годы гибельную атмосферу в стране, когда высококомпетентные люди, профессионалы высокого класса в различных областях деятельности, обладая убедительными документальными данными, не имели возможности доказать главе государства масштаба грозящей катастрофы, не имели прав принять меры к ее предотвращению. История такого не прощает. Это подтвердила трагедия лета 1941 года.
ГЛАВА III
ВТОРОЙ ФРОНТ. ПОЧЕМУ НЕ ПЕРВЫЙ?
В предрассветной мгле самой короткой ночи в году — 22 июня 1941 г. — взрывы немецких авиабомб подняли на ноги население многих городов Советского Союза. Массированные воздушные удары по аэродромам, жилим кварталам, железнодорожным и шоссейным мостам положили начало самой жестокой, кровопролитной в мировой истории войне — между фашистской Германией и СССР.
С рассветом танковые дивизии вермахта, его моторизованные соединения хлынули через границы нашей страны. Началось фашистское нашествие. Советский народ вступил в войну, ставшую Великой Отечественной.
В то время, летом 41-го, советско-германский фонт стал новым, и единственным, в —континентальной Европе сухопутным фронтом от Баренцева до Черного моря. Две огромных вооруженных силы: вермахт и Красная Армия столкнулись в смертельной схватке.
Этот фронт стал главным во Второй мировой войне и до самого крушения третьего рейха в 1945 г. играл решающую роль в разгроме армий фашистского блока, внес наибольший вклад в победу народов мира над гитлеровским злом.
Долгое время наша страна сражалась с фашистской Германией и ее союзниками на Европейском континенте один на один.
В начале войны обстановка на фронте складывалась чрезвычайно тяжело, порой трагически. Катастрофы следовали одна за другой: июнь — июль — 24 дивизии (из 44) Западного фронта разгромлены под Белостоком, Минском и Смоленском; сентябрь — сдан Киев, разбиты 30 дивизий; октябрь — под Вязьмой окружены 4 армии. Положение СССР в войне могло быть гораздо хуже, если бы он продолжал оставаться, как прежде, в политической изоляции. Но сразу же со вступлением СССР в войну начала складываться антигитлеровская коалиция государств, народов против гитлеровского фашизма.
В первый же день германской агрессии против СССР, в 21 час по московскому времени, премьер-министр Англии Уинстон Черчилль выступил по радио. Он сказал, что британский народ полностью поддерживает освободительную войну народов Советского Союза и всячески окажет ему помощь и поддержку. Через два дня президент США Франклин Рузвельт объявил о «предоставлении России всей возможной помощи». Вот так с началом Великой Отечественной войны Советского Союза зародилась и начала набирать силу антигитлеровская коалиция — военно-политический союз государств, объединившихся в борьбе против германского фашизма. Его ядром, вокруг которого сплотились народы, сражавшиеся против агрессоров, стали СССР, США и Великобритания. Сотрудничество этих трех великих держав явилось важным фактором победы коалиции над фашистским блоком.
С самого начала объединения военных усилий ведущих держав встал вопрос о выборе военной политики и стратегии в войне против общего врага, поскольку театры войны и фронты охватывали обширные и разрозненные регионы планеты.
Что должно быть приоритетным — общая стратегия, согласуемая по усилиям и времени военным руководством и правительствами СССР, США и Англии, или стратегия «каждый сам за себя», подчиненная прежде всего «национальным интересам», как их понимали правящие круги каждой из великих держав.
Строго коалиционная стратегия подразумевала общим наступлением на Германию с востока и запада заставить третий рейх и его союзников воевать на двух фронтах и притом на направлениях, выводящих к жизненно важным районам рейха. Это позволило бы максимально быстро разгромить гитлеровский рейх, сократить число жертв и разрушений в оккупированной Европе и подчиненных державам фашистского блока странах. Это — прогрессивная, высоконравственная стратегия, так как она позволила бы сохранить десятки миллионов жизней, и прежде всего мирных жителей, уменьшить страдания народов, попавших под иго бесчеловечной вражеской оккупации, покончить с фашистским режимом, предопределить поражение Италии и Японии, закончить войну в наиболее короткие сроки. Последовав такой стратегии, западные державы, используя свои военно-экономические потенциалы с наибольшей эффективностью, были бы в состоянии в первые же годы войны энергичными действиями на Северо-Африканском, Азиатском (Сингапур, Бирма) и Тихоокеанском театрах войны, а также частыми десантными рейдами в Западную Европу оказывать значительное давление на государства фашистского блока и создать в 1941 —1942 гг. все необходимые предпосылки для открытия мощного второго фронта в Западной Европе уже в начале 1943 г. Конечно, при следовании такой стратегии США и Англия должны были максимально мобилизовать все имеющиеся у них ресурсы, что создало бы растущие трудности в жизни населения этих стран, и быть готовыми к гораздо большим военным потерям.
Стратегия, при которой главное — блюсти национальные интересы, очень ослабляла усилия трех великих держав, чрезвычайно увеличивала общее число жертв и разрушений, слишком затягивала время войны, зато обеспечила несомненные политические и геополитические выгоды США и Англии: позволила им до минимума свести потери в людях и технике; переложить главную тяжесть войны с Германией на СССР в расчете, что коммунистическая держава, в решающей мере подорвав мощь третьего рейха, и сама ослабнет в единоборстве с фашистским блоком. Англия рассчитывала сохранить британскую империю и свое влияние в послевоенном мире, не допустив гегемонии СССР в Европе. США надеялись добиться монопольного положения на мировых рынках, убрать с них Германию и Японию, потеснить Англию и Францию, не позволить СССР стать влиятельной силой в мире.