— Тебя послушать, так хоть заживо в гроб ложись, — засмеялся Михаил.
— Вот видите, он смеётся, — огорчённо развёл руками Соломон. — А ведь умный человек. Впрочем, постоянно думать о своих болезнях ещё хуже.
— Золотые слова, Соломон, — сказал Михаил. — А теперь ступай, мне с братом поговорить надо.
— Про настойку, что я принёс, не забудьте, князь, — напомнил лекарь, покидая горницу.
Братья остались одни. Михаил надел рубашку и свесил ноги с постели.
— Не ко времени меня хворь одолела, — пожаловался он со вздохом. — Ну, расскажи, Митя, как идут дела.
— Что ж рассказывать? И пешему, и конному строю дружина обучена. Особо доволен я лучниками — на двести шагов бьют без промаха. Кони и люди справны, и в оружии нехватки нет. Давай теперь думать, как пойдём на Владимир. — Всеволод умолк, ожидая слова старшего брата.
— Я мыслю так, — сказал Михаил, — идти нам через Новгород-Северский и Трубчевск на Козельск. Это все земли Святослава или его подручников, в них легче будет найти пропитание. Ст Козельска же тронемся на Москву. Кладу полтора поприща[28] на переход — обоз возьмём негромоздкий. Стало быть, до Москвы доберёмся дней за двадцать.
— Верно, — сказал Всеволод. — Не на пожар спешим, людей изнурять незачем. Сомневаюсь только, что москвичи пойдут с нами: у них Рязань под боком, побоятся дома кинуть.
— Может, в Новгород к Юрию гонца послать? — спросил Михаил.
Всеволод нахмурился:
— Не дорого ли нам обойдётся его помощь?
— Не дороже того, что дал ему при жизни Андрей.
— Будь по-твоему. Нынче же отправлю Кузьму в Новгород. А с владимирскими послами я заготовил грамоту. — Всеволод достал и развернул пергамент.
— Читай, — кивнул Михаил.
— «Кланяемся Златоверхому храму богородицы, гробу нашего брата Андрея, безвинно убиенного, и всем добрым людям владимирским. Стало нам ведомо, что князья угнетают вас ныне и поступают с вами, яко с иноплеменными. Владимир есть наша отчина, и мы придём восстановить права любезного нам города».
Всеволод выжидающе посмотрел на брата.
— Кратко и вразумительно, — одобрил Михаил.
— Я велю сделать списки[29]. Пускай народ читает.
Михаил в знак согласия прикрыл глаза. Лицо у него было нездоровое, серое, как весенний снег.
— Ты ложись, — сказал Всеволод. — Ложись и ни о чём не думай. Свечи погасить?
— Одну оставь.
Всеволод задул лишние свечи, перекрестил брата и вышел. В книжной палате при тереме ещё трудились переписчики-монахи из Ильинского монастыря. Они встретили князя поклонами. Отец Иван, надзиравший за их работой, принял из рук Всеволода грамоту и спросил:
— Сколько списков нужно?
— Десятков пять.
— К утру подготовим.
— И когда ты только отдыхаешь, отче, — участливо сказал Всеволод. — С утра в храме, днём в училище, а по ночам над книгами сидишь.
— Помрём, тогда и выспимся, княже, — улыбнулся священник. — Хочу тебе подарок преподнесть. — Он снял с полки небольшую книгу в жёлтом кожаном переплёте и протянул Всеволоду. Это было «Поучение» деда, Владимира Мономаха.
Всеволод наугад раскрыл страницу, исполненную торжественным булгарским уставом[30], с золотыми и алыми заставками.
— «Что знаете хорошего, того не забывайте, — вслух прочёл он, — чего не знаете, тому учитесь. Отец мой, сидя дома, говорил пятью языками, за что хвалят нас чужестранцы. Леность — мать пороков, берегитесь её. Не ленитесь ни на что доброе... Да не застанет вас солнце на ложе...» Благодарю за подарок, отче, — сказал Всеволод. — Писано чисто и с любовью. Кто работал?
— А ты загляни в конец.
На последнем, свободном листе той же рукой было начертано: «Аз ныне радостен яко заяц, тенёт избывший. Аще где криво написал или недописал, или в туге, или в печали, или в беседе с другом, то Бога для исправляюче чтите, а не кляните мя. Раб божий инок Ефрем».
— Скажи моему ключнику, отче, пусть выдаст иноку Ефрему гривну на шубу. Утром я зайду...
У себя в горнице Всеволод кликнул Воибора и велел позвать Кузьму Ратишича. Мечник явился сразу же, словно ждал, стоя за дверью.
— Поедешь в Новгород, — сразу же заговорил Всеволод, — к князю Юрию Андреичу. Грамоты тебе не даю. Передашь на словах: «Когда хочешь помочь нам, будь с дружиной на Москве к началу июня». К князю придёшь тайком, в обличье купца, и говорить станешь только с глазу на глаз. Да по дороге не ввязывайся ни в какие свары, я твой норов знаю. Драчлив и буен, как новгородец.
Кузьма Ратишич, набычившись, молчал. Он ещё хорошо помнил, как разгневался на него князь за владимирскую оплошность. Гонец, который был послан из Владимира князем Михаилом, словно в воду канул. Сам же Кузьма выехать в ту пору не мог: маленько прихворнул, после того как его поучили вежливости ремесленники с Гончарной улицы. Когда князь узнал про этот случай, он сказал обидные и злые слова:
30
Устав — способ письма, где буквы пишутся прямо, в строго геометрических границах (прямоугольник или овал).