Мурза Гилбук своё дело сделал: заманил Игоря в кольцо кипчакских становий, сам о том не подозревая. Да и незачем ему было знать весь замысел, а то бы бился с оглядкой, жалея своих людей. Теперь черёд Гзака.
Кончак не любил хана Гзака, брата своей младшей жены. «Юлдуз, речная тростинка! Зачем я взял тебя в последний поход? Сеча при Хороле была такой свирепой, такой быстротечной, что я не успел ударом кинжала избавить тебя от постыдного плена... И твой брат не может простить мне этого. У Гзака отвратительная привычка смотреть прямо в глаза и не отводить взгляда. Он один позволяет себе выходить из шатра великого хана не пятясь. Но у него сто сотен отборных воинов, а в боях он всегда был первым. О духи, пошлите Гзаку смерть от русского меча, сегодня же, ибо завтра он убьёт моих сыновей и сядет под мой бунчук».
Морщась от боли в подреберье, великий хан поднялся и кликнул своего оруженосца. Когда тот появился, Кончак сказал ему:
— Вели седлать мне коня. Волк накормлен?
Оруженосец кивнул и что-то замычал в ответ. Во рту у него вместо языка шевелился обрубок. Хан отдавал предпочтение молчаливым слугам.
Он вышел из шатра, одетый по-походному — в простые латы из воловьей шкуры с овальным стальным нагрудником.
У входа в шатёр его ждал гепард — могучая кошка с собачьими лапами. Кончак звал его Волком. Ещё щенком этого редкого зверя великий хан получил в подарок от своего недавнего союзника князя Игоря.
Русские полки отступали уже вторые сутки, стремясь прорваться к Донцу. Бой не утихал даже по ночам, при свете полыхающих майских зарниц. А зарницы ходили в полнеба.
Избегая рукопашной, половцы пускали стрелы и копья. Это напоминало схватку кошки с ястребом, у которого перебиты крылья, но клюв и когти по-прежнему опасны. Стало быть, приходилось ждать, пока ястреб истечёт кровью и совсем ослабеет.
Чтобы ни у кого не оставалось соблазна бежать, Игорь приказал конной дружине спешиться, и князья теперь бились в одном ряду с простолюдинами.
Чёрный от пыли и бессонницы, Игорь ездил от полка к полку, ободряя ратников. Они изнемогали от жажды, особенно раненые. А раненых становилось всё больше с каждым часом. Между тем к Кончаку прибывали и прибывали свежие отряды. Казалось, вся Половецкая Степь стягивала свои бесчисленные кочевья к Донцу, чтобы закрыть русским дорогу домой.
К концу второго дня Игорь был ранен копьём в правое предплечье. Рука повисла как плеть, и князь понял, что уже не сможет держать меч. Поняла это и дружина. Воины стали прощаться друг с другом, меняясь нательными крестами. Перед смертью равны все. И боярин, и холоп знали: теперь они просто русские воины, которым предстоит умереть с честью.
«Вот оно, возмездие за грехи мои, — в смертной тоске думал Игорь. — Видно, зло всегда наказуемо. Сколько крови пролито мной в Русской земле, сколько убийств принял я на душу...»
И перед глазами князя встал тот день, когда его дружина взяла на щит Переяславль. Город погибал в огне, и среди горящих домов метались женщины и дети, а все мужчины были перебиты до единого человека. Они, мёртвые, должно быть, радовались, что не слышат и не видят, как заходятся в плаче их дети, а жёны терпят надругательства.
«И всё это совершил я, и вот пришла расплата — за всё... Но, владыка, господи боже мой! Не отвергни меня до конца!..»
Всю ночь обречённое войско отражало наскоки вражеской конницы. На заре недельного дня оно подошло к Каяле. Где-то в её верховьях, наверное, гуляли ливневые грозы, и река выступила из берегов. А всего седмицу назад Игоревы полки пересекли её почти посуху — она была не шире ручья.
Игорь подозвал брата Всеволода и велел ему выставить свой полк заслоном.
— Дай людям время напиться, — сказал он, — а там, глядишь, начнём переправу.
Всеволод кивнул. Его обученной дружине понадобилось немного времени, чтобы перегородить поле. Куряне встали плечо к плечу, сомкнув краями высокие багряные щиты.
Измученные безводьем люди кинулись к реке. И в это время с тыла, из-за угора, где стоял на отшибе полк чёрных клобуков, вылетела половецкая конница. Впереди всех скакал всадник в зелёном плаще и в пластинчатом шлеме без бармицы[78]. Он первым врубился в ряды клобуков, рассыпая удары на все стороны. Половецкие конники с визгом и гиканьем последовали за ним.
Не ожидавшие нападения клобуки смялись и побежали к реке.
— Коня! — закричал Игорь. Вскочив в седло, он погнал жеребца наперерез бегущим. На скаку скинул шлем. Он надеялся, что клобуки, признав его в лицо, устыдятся и остановятся.