Твёрдой ногой стали немцы в устье Двины. Теперь они уже не нуждались в проповедях — у них имелось оружие поострее, чтобы обращать язычников в истинную веру, а заодно обирать их до нитки.
Литва, летты и ливы кинулись за помощью к полочанам, но было поздно. Взять замки меченосцев русским не удалось, и многие из них полегли под стенами Гольма, побитые немецкими кампестрелами...
Всеволод Юрьевич с горечью признался себе, что и он не сразу увидел опасность, которая явилась для Руси со стороны Варяжского моря. А ведь стоило послать туда лет пять назад доброе войско, чтобы вышибить немцев с побережья и навсегда закрыть им дорогу на Русь. Да куда там — полоцкие князья в то время бороды драли друг дружке!
Из-под копыт коня то и дело выпархивали воробьи, копошившиеся в дорожном навозе. В чёрно-зелёных ёлках, увешанных после недавней оттепели искристыми сосульками, позванивал ветер. Звон был печальный и тонкий.
Проглянуло невысокое солнце, и впереди засветились золотые шлемы владимирских церквей. Ярче всех сиял купол нового Дмитровского собора.
Отсюда ещё нельзя было различить в подробностях резного убранства строения, его узорчатых покровов, застывших на века, его ковровой диковинной вязи. Только попав в детинец, путник мог вдоволь налюбоваться этим рукотворным чудом. Из города же на северной стене храма можно было разглядеть лишь фигуру сидящего на престоле Всеволода Юрьевича в русской княжеской одежде. На коленях он держал малолетнего Дмитрия, который в честь прадеда своего, Мономаха, носил славянское имя Владимир.
К ногам Всеволода приникли княжичи Константин, Юрий, Ярослав и Святослав — птенцы его «большого гнезда»[86].
Если же путник приходил с юга, со стороны Золотых ворот, его взгляд притягивало «Вознесение Александра Македонского на небо». В этом изображении воплотилось торжество и могущество великокняжеской власти, её божественное начало.
Но вблизи глаз человеческий видел уже иное. Ему открывался потаённый разноликий мир, полный борьбы, загадок и радости. Здесь перемешивались быль и небыль. Рядом с папоротниками, крокодилами, страусами, всадниками и ловчими гепардами в резьбе храма жили невиданные драконы и чудища, сказочные птицы и звери, порождённые воображением художника.
Над взлетающим телом собора возносился двухсаженный крест, железные стержни которого были обтянуты прорезными листами золочёной меди. А с креста, поворачиваясь на переменчивом, как судьба, ветру, сторожко поглядывал во все стороны обыкновенный земной голубь. Впрочем, он был не совсем обыкновенный, ибо его тоже создала не природа, а умная человеческая рука, вставившая в глазницы алые яхонты.
«Что видит эта кованая птица своими каменными очами? — думал Всеволод Юрьевич, глядя на голубя из окна своей горницы. — Что открывается ей с такой высоты?»
И внезапно великому князю почудилось, будто сам он в конце пути взошёл на крутую гору. И боязно, и дух захватывает от беспредельности ещё не пройденного. «Достанет ли сил совершить задуманное? Хватит ли жизни достроить храм, именуемый Русью? Или мои труды тоже будут сведены на нет неразумными потомками, как это уже бывало у нас, и всё, что было возведено по кирпичу, снова сгорит в огне усобиц? Нет, только бы не это. Только бы не было войны. А уж пот утирать легче, нежели кровь».
Великий князь прислушался — показалось, будто скрипнули половицы. Он оглянулся — никого. Он был один со своими думами. Разбойно посвистывал за окном ветер, и, как табун белых жеребят, ходила над Залесьем вскачь весенняя дурашливая метель.
О ЗЕМЛЕ ЗАЛЕССКОЙ
(Послесловие)
В истории Руси Владимиро-Суздальское княжество занимает особое место. В XII веке, в период феодальной раздробленности, когда разобщённость русских земель достигает своего предела, на северо-востоке Руси вырастает могучее, сплочённое княжество, с которым всё более вынуждены считаться другие земли. Сюда хлынул поток переселенцев с юга, непрерывно тревожимого набегами степняков, прежде всего половцев. Здесь «за лесными шеломами», в земле Залесской, нет этой постоянной угрозы опустошительных набегов. Плодородные земли владимирского ополья распахиваются, развивается ремесло, как городское, так и сельское, растут города. Возникает кольцо крепостей: Коснятин (1134), Переславль-Залесский и Юрьев Польский (1152), Дмитров (1154), Москва (1156). Горожане обретают всё больший вес в общественной жизни. Расцветает торговля — как внутренняя, так и с отдалёнными странами Запада и Востока. Такие водные магистрали, как Ока и Волга, во многом способствуют ей. Города украшаются блестящими творениями зодчих, многие из которых являются подлинными шедеврами древнерусской архитектуры.
86
1 У Всеволода Юрьевича было восемь сыновей и четыре дочери, за что он и получил прозвище «Большое Гнездо».