у оставшихся на ветру.
Чтобы если - опять потери -
нам не дрогнуть и устоять.
Мы сумеем, когда поверим,
не боясь.
Музыка
кто-то живёт, кто-то об этом напишет -
мало ли слов для усевшихся в первом ряду?
музыка ветром кружит флюгер на крыше,
я, затаив дыхание, подожду...
где-то гроза над морем музыке вторит
и отзывается дрожью в притихшей душе,
и замирает в такт той грозы над морем
сердце, само себя превращая в мишень...
что же - стреляй, не промахнёшься, я верю:
в цели такие любой попадать горазд.
после оплачем вместе мою потерю,
рану зашьём, пулю спрячем - на будущий раз.
только не смей пропустить тревожные знаки
- это важней, чем кажется, это - важней...
музыка ливнем смывает житейскую накипь,
нас оставляя с собою наедине.
кто-то споёт, кто-то даже и не услышит,
мало ли дел, мало ли важных дум...
музыка крышу сорвёт и поднимется выше,
я, оттолкнувшись от края, за ней пойду...
Несамокритичное
я всё понимаю и этим, конечно, горжусь.
казалось бы, что мне до ваших побед и обид?
но я их давно заучила почти наизусть,
зачем-то решив, что вот это и значит - любить.
молчи. отвернись. не заметь. я стою за спиной,
и вертится мир, и уходит земля из под ног...
мне будет привычнее знать, что тебе всё равно,
что ты не увидел, не знал, не хотел и не мог...
мне будет спокойнее тенью прижаться к плечу,
как будто меня в этой странной реальности нет;
молчи, не смотри, я сама обо всём промолчу,
и эхом протяжным мой ветер ответит мне...
я - тихо, я даже хвостом заметаю следы,
я, крадучись следом, ворую крупицы тепла...
но мне остаётся в награду лишь тающий дым
чужого огня, достаётся лишь дым и зола...
но, знаешь, я эту золу собираю в ладонь,
и если прижать посильнее к груди, где болит,
где латка на сердце давно прирастает с трудом,
помочь не поможет, но точно не повредит.
я всё понимаю, я всё записала в тетрадь,
а после безжалостно вырвала эти листы,
быть может, когда-нибудь где-нибудь ты
возьмёшь их для розжига очередного костра.
Не птичье
... нет ничего в этом городе страшного,
чуждого, странного или жестокого,
просто он помнит позавчерашнее,
полнится прошлого едкими соками...
Так нам и жить вместе с этой отравой в крови.
Видимо, это и есть основа любви.
Бьётся волною о душу безмолвную
всё запрещённое собственной волей...
где же взять сил для принятия нового,
в сердце обветренном, горьком от соли?
Так мы и будем упрямо топтаться у края,
сами себя убедив, что уже проиграли.
Знаешь, когда-нибудь я перестану
небо и море путать местами,
верить в предчувствия и чудеса,
глупо бросаться кого-то спасать,
счастья искать в чужедальних краях...
Только вот буду ли это - я?
Нет ничего: ни обид, ни прощения,
только молчание в целом привычное,
это, наверное, поражение
в битве с двуличием.
Если сожжёшь все мосты,
будешь ли это - ты?
Были бы крылья - обвисли б плетьми,
но нам повезло - рождённым людьми.
граница миров...
моих непрощённых обид искусная вязь
по телу дальнейшей судьбы так легко растеклась
- чернильной рекой мной в запале написанных слов,
дрожащей рукою берусь наконец за весло...
я - лодочник, может быть статься, даже Харон,
в конце концов, братцы, здесь тоже - граница миров,
здесь тоже отчаянье чайками в небе кричит,
и все замечают, но не устраняют причин;
я - лодочник, это всего лишь моё ремесло:
платите монеты, не нужно старательных слов,
мне вовсе неважно, во имя кого и зачем,
я всё почитаю лишь блажью, без смысла и черт;
я всё измеряю на этот навязчивый крик,
здесь все умирают, я просто и прочно привык;
здесь всё превращается в память, а память в ничто,
спеши рассчитаться с долгами! - не будет "потом"!
не будет ни "после", ни "завтра", ни "как-нибудь"
отныне все только взаправду - не обессудь.
твоих ненаписанных сказок волшебный подвал
не виден обычному глазу, но ты - открывал,
но ты находил непременно и дверь, и ключи
к секретам вселенной, но только теперь ты молчишь...
ты - сказочник, луковый оле, пришедший из сна,
завидная доля, не каждому присуждена,
крадучись по грани меж явью и волнами грёз,
ты властен исправить шутя, что ломали всерьёз;
ты - фокусник, мастер колоды затрёпанных карт,