и магия дышит свободно в искусных руках,
и тихо смеётся реальность за левым плечом,
ты чужд идеалам и прочим мечтам ни о чём,
хранитель чудес - это просто особенный дар,
а если вам добрых дел - то вам не сюда.
у наших историй есть где-то единый исток,
тот самый, который прекрасен и очень жесток,
тот самый, который пробившись сквозь ткань бытия,
стал пищей для споров, и падалью для воронья,
законной добычей всех тех, кто успеет урвать,
а после по старой привычке заткнуть под кровать,
заткнуть и забыть, и пустить всё на самотёк,
чтоб где-то в дальнейшем исток превратился в итог...
Так?
...а, впрочем, всё уже неважно,
нестрашно,
так, безусловно, может каждый,
я даже
уже не буду
верить в чудо,
как будто
желая что-то изменить.
Извини,
что не сказала
ещё в самом начале
о непременном соблюдении всех правил,
теперь, конечно, мы всё так и оставим,
и будем как-то дальше жить
в этой лжи.
И смоет дождь с масок яркие краски -
вполне достойный хэппи-энд всякой сказки,
теперь смотри на что взаправду похожи
принцессы, рыцари, и, впрочем, я тоже,
...мороз по коже?
а не слишком ли сложно
пытаться втиснуть в рамки старых сюжетов
всё это?
Крапива и кладбища
Я вспоминаю вновь про лебедей,
когда беду уже не отвести.
Элиза остаётся не у дел,
а крапива - на кладбище расти.
И смысла нет отчаянно молчать,
да вот слова находятся с трудом,
и пусть душа - нежна и горяча,
но так надёжно скрыта подо льдом,
что даже жизнь потратив - не найдёшь,
что даже смерть - не плата за тепло,
и потому - мы всё чего-то ждём,
не веря, что нам так не повезло.
Не повезло? - таким прекрасным нам?
Помилуйте: так просто не бывает!
И ночь за ночью - нет ни сил, ни сна,
а утром в зеркале - обманчиво живая
излишне равнодушно смотрит тень,
оставшаяся от былой принцессы.
И как-то вдруг неловко, неуместно,
выдумывать причины и хотеть,
чтоб чудо всем назло таки свершилось,
пусть даже с лёгким привкусом отравы,
пусть даже как подачка или милость
- какая разница!... О, Боже правый!..
Да только на обещанном костре -
как ни крути, тебе заслуженно гореть.
О тщете всего сущего -
ты знаешь, сердце - такая штука,
куда не просто войти без стука,
беззвучно, молча, как бы случайно,
вторженья вовсе не замечая,
присесть, как будто бы на минутку,
глотнуть чайку, поделиться шуткой,
зевнуть украдкой, вздохнуть со скукой,
взять телефон, чтоб занять им руки,
и на часы поглядеть, конечно,
чтоб объявить, что спешишь на встречу,
сославшись на уговор давнишний,
которым ты без того излишне
пренебрегаешь уже неделю,
и вот теперь, раз такое дело,
что у тебя вдруг свободный вечер,
занять который совсем уж нечем,
в другой раз может быть не с руки,
а ни к чему ведь копить долги?
ты знаешь, сердце - занятный ящик:
в нём места нет для ненастоящих,
случайно брошенных чувств и мыслей,
для посторонних, двояких смыслов,
для завалявшихся с жизни прошлой
замшелых памяток о хорошем,
о том, что было когда-то важным,
и с чем расстаться безумно страшно,
и очень жалко, но всё же нужно,
так сиротливо и неуклюже
всё это в пыльном углу лежит -
забытым идолом глупой лжи,
и можно сделать прилежный вид,
что это - символ былой любви,
что это - боль или даже жертва,
во что-то истинное знак веры,
а можно - выбросить хлам беспечно,
и будет - легче.
Серебро
Мы не будем ворошить старое,
а придумаем совсем новое,
чтоб своими увлекло чарами,
все обиды излечив вовремя.
Мы найдём в себе чуть-чуть гордости
и вдвойне - терпенья и милосердия
и не будем поминать горести,
раны бередя до последнего.
Ветер воет подзаборной собакою
под окном, опять беду предрекающей.
Только хватит нам. Довольно. Отплакались.
На века вперёд с лихвою покаялись.
Мы не будем исчислять прегрешения,
друг у друга расплаты требуя.
Ни победы, ни поражения
между нами не могло быть и не было.
Мы не будем желаний загадывать -
что бы раньше у судьбы не просили мы,
коль сбылось, то только нашими силами.
А звезда с небес - пускай себе падает...
Ей, наверно, очень больно и так -
догорать в бесстрастном холоде неба.
Мы не будем в чудеса верить слепо,
мы всё сами совершим, а когда